Добытчик - Василий Сахаров

– Анклав скандинавский или русский?

– Русский.

– Не язычники?

Я пожал плечами:

– Рабу всё равно, во что верит хозяин.

– А как же мавры и Квентин Дойл?

– А что с ними?

– Неужели вы не отомстите за нас?

– За вас мстить не станем. Но своё они получат, и со временем я планирую постоять на развалинах Бирмингема, посмотреть, как он выгорает дотла, и лично оторвать голову Дойлу. Кстати, где он?

– Дойл покинул Рединг ещё вчера. У нас имелась восстановленная техника: четыре автомобиля и одна бронемашина. Топливо ваше. Транспорт на ходу, и Дойл лично повёл автоколонну в Бирмингем. Наверное, спешил к своему хозяину. – Риф помедлил и, заглядывая мне в глаза, предложил: – Граф Мечников, возьми нас к себе. Мы тебя знаем и хотим отомстить предателю Дойлу.

Я ждал подобного предложения и был к нему готов, так как собирался забрать несколько сотен англичан в свой анклав. Разумеется, не фанатиков и не простых работяг, а самых адекватных и ценных специалистов. Но изобразил непонимание и уточнил:

– Кого – вас?

– Тех, кто готов сражаться и принесёт пользу твоему анклаву.

– И много вас таких наберётся?

– Думаю, пятьсот – шестьсот человек. Может, больше.

– А ещё ведь и ваши семьи придётся брать?

– Да. Это две-три тысячи человек. Поверь, мы не будем обузой.

– Подумать надо…

– То есть надежда всё-таки есть?

– Да.

– Я могу сообщить об этом людям?

– Можешь… И если всерьёз собираешься примкнуть к моему анклаву, как невольник, с правом получить за свои заслуги свободу, будешь над своими земляками старшим… Вся ответственность на тебе…

– Я понял, господин граф.

Спустя пять минут под охраной пластунов Риф начал обход колонн пленных. Он разъяснял людям, что их ожидает, и призывал сохранять спокойствие, а я принял доклады командиров подразделений.

Операция прошла даже лучше, чем мы ожидали. Мавры понесли серьёзные потери и разбежались по окрестностям. Часть всё-таки прорвались в сторону Бирмингема, и их не преследовали, слишком зубастыми оказались «чёрные львы». А часть попытались уйти обратно в Рединг, но с ними было проще: беглецов догнали бронемашины с десантом, прижали к болоту и почти всех уничтожили. Одиночек и небольшие группы по зелёнке не гоняли. Что касается потерь с нашей стороны, они оказались незначительными. Были убитые и раненые, но в основном среди наёмников.

Наши цели были достигнуты, и можно отходить к морю. Пленных много, всех за один раз из Британии не вывезти, но это проблема решаемая. И произошло только одно событие, о котором стоило бы упомянуть отдельно. Пропал Лихой. Его долго не было, и он не отзывался. Я стал переживать и ради поисков разумного пса даже собирался задержать начало марша к морю. Однако Лихой объявился сам. Он прибежал под вечер и был ранен. Правая задняя лапа перебита, а морда покусана и в крови. Естественно, мне хотелось узнать, почему он оставил меня и где пропадал. Но пёс на контакт не шёл. Это было странно и не могло меня не насторожить. Неужели Лихой выходит из-под контроля? Ответа не было.

В остальном – норма, и, собрав трофеи, войско погнало пленников в сторону Бристоля.

Форт Передовой

28.12.2068

– Саша…

Голос Марьяны звучал вкрадчиво и ласково, но я не отозвался и сделал вид, что ещё сплю.

– Мечников… – В её голосе появились нотки раздражения. – Ты уже проснулся, и я хочу, чтобы ты уделил мне немного внимания.

На миг возникло желание одёрнуть любимую женщину – знай своё место! Но я сдержался. В конце концов, моя грубость ничего не изменит, и Марьяна имеет полное право продолжить ночной разговор. Я слишком подолгу нахожусь в морских походах, а жёны тянут хозяйство и воспитывают детей. Им тяжело. И мои женщины хотят, чтобы я больше времени уделял семье и развитию форта. Совершенно справедливое желание. Однако меня раздражало, что они на меня давят. Раз за разом одно и то же: ты должен, ты обязан, ты уже не восемнадцатилетний пацан, а граф и феодал, ты не один в этом мире – подумай о нас и детях… Кто был женат, тот меня поймёт. Спорить с жёнами не хотелось, и когда Марьяна или Лида снова на меня наседали, я сводил разговор к сексу, говорил женщине, что соскучился, и тащил её в койку. На какое-то время это их обезоруживало. Однако сейчас, судя по всему, Марьяна была настроена решительно, и серьёзного разговора не избежать. Поэтому я открыл глаза, посмотрел на жену, которая сидела перед зеркалом и расчёсывала волосы, вздохнул и спросил:

– Что ты хочешь от меня, солнышко?

Не оборачиваясь, она ответила:

– Того же самого, что и любая другая женщина. Нашей семье нужен муж и отец, а не приходящий папа и временный любовник.

– Я дома. Чего ещё надо?

– Надолго ли ты с нами? На день, на неделю или на месяц?

– До весны, наверное, останусь в форте…

– Врёшь! – Она обернулась и взмахнула расчёской. – Мне известно, что ты собрался пройтись по Испании.

«Верные соратники опять меня сдали, – с лёгкой грустью и одновременно с каким-то удовлетворением подумал я. – О походах по Испании разговаривали вчера в полдень, и были только свои, самые доверенные люди. А Марьяна узнала об этом уже вечером. Как так? Да очень просто. Мои офицеры и управленцы, за редким исключением, так или иначе зависят от Марьяны. Спорить с ней никто не решается, и секретов от первой жены нет. От Лиды, которая до беременности командовала отрядом разведки, тоже. Кстати, я не собирался лично участвовать в дальних рейдах, но никому об этом не говорил. А женщины стали сами себя пугать, что я могу уйти и не вернуться. Надо бы им это разъяснить, но, скорее всего, они не поверят. Да и ладно, всё само разрешится…»

Тем временем Марьяна продолжила свою тираду:

– Саша, мы тебя любим. Однако твои походы слишком рискованны, а ещё ты смеешь мне врать! Я не какая-то там простушка, а твоя жена, мать твоих детей и дочь Кары. Не забывай об этом.

– Да помню я, помню…

– Я не могу запретить тебе ходить в рейды и походы. Но я и Лида просим тебя сбавить обороты и поберечься.

– Мне всё ясно, любимая. Буду осторожней. А насчёт похода по Испании окончательного решения нет. Так что не надо обвинять меня, что я с тобой не честен.

Марьяна замолчала, осуждающе покачала головой, положила расчёску на туалетный столик и вышла. Дурной знак. Она мне не поверила и теперь половину дня будет дуться. После обеда отойдёт, а к вечеру подобреет. Я её знал, не первый год женаты. Да и она меня успела изучить, поэтому подспудно понимала, что в данном случае её голос рассматривается исключительно как совещательный. Я всё равно поступлю так, как заранее наметил, и переубедить мужа у неё не получится.