Мертвый разлив - Сергей Иванов

– И что, без крови никак?

– Да в чём сложность? По-моему, у тебя её в избытке.

– В достатке, – поправил Вадим. – Так что же, я должен делиться ещё и этим? А морда не треснет?

– Тебе ведь нужен отгул? Ты пойми: меня тоже контролируют! Я не могу быть добрым за чужой счёт – по крайней мере, пока не пущу прочные корни.

– И скольких для этого придётся перетрахать?

– Пошляк!

– Просто «называю вещи». Вот интересно, Максик, ты делаешь это для удовольствия или по необходимости? Или совмещаешь?

– По праву рождения, – ответил Марк. – Чтоб ты знал, мои предки поднимали и осваивали эти земли на протяжении поколений. Так почему мне не вступить во владение законным наследством?

– А лишнего не прихватил, «ухарь-купец»? Тоже, новая аристократия!

– Ну почему – «новая»? – возразил тот. – К слову сказать, моя мать – урождённая Трубецкая, после Октября высланная из Питера вместе со многими дворянскими семьями. Представляешь, фамилия!.. Правда, дедка скоро шлёпнули и бабёнка зачахла, зато мать была принята в один из древних здешних кланов, всегда обретавшихся неподалёку от власти. Так что опыт у меня в генах.

– Ну, Максик, ты – жук! – восхитился Вадим. – И здесь подстраховался. А матросика с «Авроры» не вербанул в предки? Так, на всякий случай: вдруг коммунары-ортодоксы вернутся? Отчего не устроить эдакий дворянско-старожильско-коммунарский конгломерат? Вот тогда, чего бы ни стали распределять, ты – в первых рядах!

– Между прочим, – похвалился Марк, – мой прадед по материнской линии владел восемью языками. Какие головы были!

– Действительно, за таких предков положена надбавка в снабжении, а также прочие привилегии, – признал Вадим. – Где нам, безродным выскочкам, соперничать с целым сословием! Только и остаётся гордиться, что собственными дарованиями. Правда, нынче и на трёх языках можно погореть. Мне вон на каждом допросе пеняют: неспроста, мол, замышляешь!

– Что же, человек по натуре слаб, – поддержал Марк, – и лучше бы оградить его от искусов.

– Как будто сами «золототысячники» не переходят постепенно на английский! А какой язык выберут «отцы»: опять старославянский или всё же латынь – вас ведь всегда тянуло к мертвечине?

– Ну, с нас-то иной спрос, а вот низших служителей следует поберечь. К тому ж сюда привнесено столько чужеродных пороков и столько лет над нами измывались иноземцы всех мастей, что не грех и переусердствовать. Ко всем чужакам у нас скопился ба-альшой счёт!..

– Послушай, старожил хренов! – всё-таки разозлясь, сказал Вадим. – В прежних дуростях я замаран куда меньше твоего, хотя с себя вины не снимаю. А когда возводился «весь мир голодных и рабов», после Октября-то, мои предки тоже не рвались на первые роли – в отличие от твоих. Так почему я оказался тебе что-то должен?

Однако обоим уже надоело ругаться. И какой смысл в дискуссии, если собеседников разнесло настолько, что и слов не различить, – так, доносятся некие звуковые волны, только перепонки раздражают.

– Чуть не забыл, – на прощание объявил Марк, не без потаённого злорадства. – Тебя желает видеть старший режимник – верно, подошёл срок. Заскочи к нему, ладно? Не сочти за большой труд…

– Только из расположения к тебе, – открывая дверь, сказал Вадим. – Чтоб не накликать новых бед на твою задницу.

И теперь на него с изумлением посмотрела секретарка, на секунду оторвавшись от полировки вампирских ногтей. «Хоть этим её впечатлил!» – с усмешкой порадовался Вадим. И вдруг представил надменную красотку на Марковом столе – с задранным до груди платьем, с приспущенными по пышным бёдрам колготками и нацеленными в потолок стройными голенями, увенчанными изящными туфельками. Картинка вышла не слишком изысканная, однако волнительная. Эта красавица недурно смотрелась бы в любом раздрае, но вот захочется ли её тронуть? Если она настолько хороша, то почему Марка заинтересовала дурнушка-надсмотрщица? Политика, политика, высокая и загадочная, – нам этого не понять.

– Что? – тихо спросила секретарка, уже не так уверенная в скромном статусе Вадима. Кажется, она даже прикидывала, не промахнулась ли с выбором опекуна. Уж не подпирает ли здешнего управителя ещё один столп – секретный, зато могучий?

– Милая, зачем вам такие ногти? – спросил Вадим. – Посетителей драть? Это же ужас!

«А ведь и у неё, наверно, имеется муж, – подумалось Вадиму, – строящий карьеру по тем же правилам. А у того вполне может быть своя секретарка – дочь какого-нибудь падшего вождя, тоскующая по утраченным привилегиям. (А этот образ откуда выскочил?) Круговорот Алис в природе, причём узаконенный – во всяком случае, подкреплённый традицией».

– Желаю здравствовать, – добавил он, пересекая прихожую, – вам и вашему скоту.

И вышел, оставив её в недоумении: собственно, какой «скот» он имел в виду? А и вправду – какой?

Уже без сопровождения Вадим прогулялся к режимникам, благо располагались они совсем рядом, а прочие надсмотрщики в этих местах не шастали: у каждого свои угодья. Опустив персональную бляху в дверную щель, прислонился рядом, настраиваясь на долгое ожидание. Но над дверью тут же вспыхнула зелёная лампочка, и Вадим вошёл.

Это был кабинет, небольшой и аккуратный, с минимумом мебели и несколькими портретами, развешанными по стенам. Напротив двери, притиснутый к перегородке массивным столом, сидел старший режимник, а над ним, строго по центру, помещался главный портрет – Основателя. Пронзительные глаза под сдвинутыми бровями взирали на посетителя требовательно и грозно. Невольно ёжась, Вадим поздоровался.

– Прошу, – сказал режимник, указывая на кресло. Выбравшись из-за стола, он помог Вадиму устроиться, пристегнул его запястья к подлокотникам и проворно облепил присосками детектора. Затем снова занял своё место под завораживающим портретом.

– Итак, – начал режимник, подстраивая приборы, – соблаговолите назвать имя, фамилию, профессию, место работы… и так далее, вы знаете.

Вадим кивнул и заговорил. Торопиться было некуда, и рассказывал он обстоятельно, с избыточными подробностями, рассеянным взглядом озирая комнату. С прошлого раза здесь мало что изменилось – как и за все годы, которые Вадим её посещал. Даже режимник уже несколько лет не менялся – немолодой, сухощавый, одетый по инструкции и с такой аккуратностью, что Вадиму сделалось неловко за свою всегдашнюю расхлябанность. Ему даже захотелось подтянуть ненавистный галстук, но как это исполнишь со связанными руками?

– Достаточно, – наконец произнёс режимник и поднял глаза на Вадима. – Теперь приступим к допросу. Готовы?

– Конечно.

– Мы не беседовали два месяца. Что у вас изменилось, что произошло нового?

Вадим подумал, пожал плечами:

– Ничего существенного.

Режимник немедленно вперился в индикаторы. Усмехнувшись, Вадим ждал продолжения. Эти деятели не верили людям и потому слишком полагались на приборы. Но кто сказал, будто приборы нельзя обмануть?