Клон в пальто - Ирина Меркина

— Что ты попробуешь? — не поняла Аля.

— Попробую соблазнить Лешку по старой памяти.

Аля уронила ломтик строганины в соевый соус, свой самый любимый. Что она несет, эта Верка? Отличница, тихоня, поклонница Марселя Пруста и бардовских песен, лучшая подруга, в конце концов! Что еще за «старая память»?

— Ну, а как ты думаешь — твой Рыжий мог столько лет болтаться рядом и ни разу?..

Верочка усмехнулась как-то нехорошо, развратно, что ей не подобало.

В самом деле, как это Рыжий мог ни разу не запасть на Верку, которая столько лет болталась рядом — потому что это она навязчиво болталась рядом с ним, а вовсе не он. Но от перемены слагаемых сумме не легче. А она, Аля, наивно считала, что у нее есть лучшая подруга, такая вся преданная, положительная… Дура, ну что тут можно сказать! Успокойся, Вера, это я дура, а не ты. Ты у нас как раз замечательная умница.

— И давно? — спросила Аля, стараясь казаться невозмутимой.

— Ой, я уже не помню, — всерьез задумалась Верочка.

В общем, давно. Чуть ли не с первого года после свадьбы, где она была у Али свидетельницей. В своем детском платьице с кружевным воротничком, оставшимся еще со школьного выпускного бала. Не тогда ли Антонов положил на нее глаз? Нет, на свадьбе он вел себя прилично, к тому же был еще сильно влюблен. Держал Алю за руку, вернее, за палец, как маленький. Так же, как она цеплялась за его спасенный палец в самолете. Боялся Рыжий отправляться в кругосветное плавание семейной жизни, и было ему не до посторонних баб.

Но все равно с Верой это у них началось давно. Правда, редко. В последнее время почти никак. В последнее время — она имеет в виду, еще до эпопеи с акулой. У него ведь хватало развлечений и без скромненькой Верочки. Она просто всегда оказывалась под рукой.

Интересно, а законная жена в это время под чем оказывалась?

Вслух Аля спросила:

— И как ты собираешься его соблазнять по старой памяти?

— Есть разные способы, — уклончиво ответила Вера и бросила игривый взгляд на гитару приятеля-барда. — Вот пригласишь меня на день рождения…

Аля и забыла про свой день рождения. По традиции он отмечался дома в очень узком кругу. Вера всегда была в числе приглашенных, но сейчас, после неожиданного признания, Аля бы еще десять раз подумала, звать эту змеюку подколодную или нет. Теперь ей некуда было деваться. Она только не понимала, как это Верунчик будет соблазнять Лешку у нее дома при полном стечении народа. И при чем тут старая память?..

Память была старая, но не устаревшая. У Веры с Антоновым все происходило именно дома, на его с Алей супружеской кровати. Не так уж часто, но постоянно. Вплоть до его загадочного преображения на австралийском курорте. Это Вера для подруги изложила щадящий вариант: мол, было давно и неправда. Не так уж давно было, и все правда.

А началось десять лет назад, когда Алю отвезли в роддом. Лешка в такой трепетный момент не мог оставаться один, а Вера все-таки была лучшей подругой. Кому же, как не ей…

Когда родилась девочка, Вера даже обиделась, что ее назвали другим именем. Как-никак, она имела к этому событию непосредственное отношение.

Потом их свидания продолжались, когда Аля уезжала на дачу к маме, лежала с дочкой в больнице, делала аборт. Специально бегать за Верой Лешка не стал бы, но она сама прибегала в нужный момент. Оставалась ночевать и вставала к маленькой Юльке, потому что Антонова нельзя было разбудить ни пушками, ни детским плачем.

Леша Антонов был самым лучшим мужчиной в ее жизни, никто с ним не мог сравниться. И хотя Верочкина мама считала, что только из-за этой тайной и несчастной любви ее девочка не вышла замуж, на самом деле все было наоборот. Если бы не Лешка, разбудивший в ней женщину, Вера бы вообще не смотрела на мужиков, так бы и провела всю жизнь за книжками и альбомами.

Разумеется, Вера не собиралась заманивать Лешку в спальню при всем честном народе. Но при виде ее, такой обворожительной и недоступной, да еще так близко от их общей на троих кровати, он не сможет устоять. У Верочки собственного опыта было маловато, но это искупалось опытом литературным. Она знала, как взять мужчину за единственное живое место.

Вера надела ослепительное платье с открытой спиной. Спутника ей пришлось долго выбирать между приятелем-бардом, обладателем мефистофельской бородки и фаустовского лба, и не столь презентабельным, лысоватым, но солидным во всех отношениях ухажером, который давно уже звал ее в жены. Верочка выбрала третье из двух зол — она пригласила маминого институтского приятеля, известного актера, все еще обаятельного, все еще сердцееда и дамского угодника, к тому же богатого.

Мама объяснила, что ее девочка хочет произвести впечатление на подруг, и актер, любитель выпить и поесть на халяву, согласился поучаствовать в этом спектакле. Чтобы впечатление, которое задумала произвести Вера с его помощью, было действительно неизгладимым, он пришел в сверкающем, почти зеркальном галстуке, и на него было больно смотреть анфас.

Все оказалось напрасно — и платье, и спутник, и галстук. Лешка улыбался Вере, танцевал с ней, аккуратно придерживая за голую спину, слушал рассказы о работе над сценарием для исторического сериала (наглое вранье, но мужчины делают стойку на успешных женщин, особенно на своих бывших подруг), подливал вина ей и актеру и был абсолютно непробиваем. В конце концов, Вера от огорчения напилась и вполне искренне попросила проводить ее в спальню, крепко при этом сжав руку Антонова. Рыцарь без страха и упрека оглянулся по сторонам, поймал за рукав тещу: «Надежда Андреевна, помогите Верочке…» — и ретировался в детскую комнату. Он купил Юльке целый набор компьютерных игр, чтобы она не скучала во время взрослого праздника, и хотел проверить, как у нее строится город в «Сим-Сити».

А жене он подарил… О, это была особая история.

В начале лета они побывали на выставке «Арт-Москва» — собрании современного бесцензурного искусства, как заносчиво обещала реклама. С первых минут Аля поняла, что между бесцензурным и нецензурным в искусстве нет никакой разницы и они совершенно зря притащили сюда Юльку. Но ребенок ни сном ни духом не отреагировал на голые задницы и члены, зато был в полном восторге от раскрашенных гипсовых коров и созерцания живого Макаревича, который на свою корову взгромоздился верхом.

— Я бы назвала этот кадр: «Куда Макар телят гонял», — заметила Аля, но фотографировать звездного всадника отказалась к бурному огорчению Юльки.

Потом они вдруг обнаружили на третьем этаже зал, названный «Убежище». Он был полон странных, на первый взгляд довольно неустойчивых конструкций из проволоки и соломы. Но дети радостно карабкались на эти конструкции, залезали в них, как в норки и гнезда, что, видимо, и воплощало идею «убежища». Там и оставили резвиться Юльку, а сами отправились бродить по выставке, теперь уже не шарахаясь от половых органов всех цветов и размеров.

Экспозиция была забавной — чего стоило, например, вполне натуральное, в перьях, чучело двуглавого орла. Но только одна вещь по-настоящему понравилась Але. Это был огромный коллаж, состоящий из сотни маленьких, очень простых и изящных композиций. Ржавые молнии, гвозди, палочки, холстинки были вписаны в аккуратные квадратики и вместе выглядели стильно и эстетично.