Лось в облаке - Ирина Лазарева

Заручиться поддержкой Краснова — дело нешуточное. Тогда уж любая сволочь хвост подожмет. Надо будет поговорить с Вадимом, как только представится возможность.

Прошла неделя, и Вадим начал медленно поправляться. Петр Ефимыч нанял телохранителей и нового водителя — бывший погиб вместе с Ларисой, уцелел только Павел, который лежал в больнице с множественными огнестрельными ранениями. Дом обнесли высокой оградой и установили камеры наружного наблюдения.

Время шло. Советский Союз перестал существовать, в стране объявили приватизацию. Петру Ефимычу удалось стать владельцем сначала одного ресторана, потом еще нескольких. Вадим теперь был его правой рукой. Наладив ресторанный бизнес, они открыли сеть магазинов, а еще через год Березины учредили собственный коммерческий банк, который, благодаря Вадиму, с каждым днем набирал обороты. Петр Ефимыч снова был доволен жизнью, — деньги текли в руки нескончаемым потоком. Вадим тоже выглядел спокойным, вел дела в банке и все делал хорошо, потому что не мог делать плохо. Мозг его работал холодно, без всяких эмоций, как компьютер, и всегда выдавал точное, единственно правильное решение. Против брака с Нелли Красновой он тоже не возражал. Девушка была недурна собой, не лучше и не хуже других. Надежду снова влюбиться он давно оставил. Иногда он поминал Веру недобрым словом за то, что искал ее во всех других женщинах и, естественно, не находил, из-за чего бесновался в душе, понимая, что гоняется за фикцией. Нелли несколько раз пыталась склонить его к близости до брака, однако он заявил, что не собирается злоупотреблять доверием ее отца. К Нелли он ничего не чувствовал и собирался жениться на ней по расчету, но не из-за денег, которых у него самого теперь было много. Краснов поманил его расправой над убийцами Ларисы, а за это он готов был жениться на ком угодно.

Несмотря на кажущееся благополучие, Петр Ефимыч все-таки тревожился за Вадима. Его подавленное состояние не изменилось к лучшему. Молодой мужчина, богатый, в расцвете сил, и совершенно ничем не интересуется, ходит на работу, как автомат, всегда замкнут, серьезен, не худо бы ему развлечься в нормальной мужской компании. И он решил найти Вадиму товарища.

С недавних пор все дела Березиных вел адвокат Борис Вертушев, молодой человек тридцати лет, но уже достаточно ловкий, оборотистый и поднаторевший в своей профессии. Вертушев часто бывал в доме Березиных, был на короткой ноге с хозяином, пользовался его неограниченным доверием и вполне подходил для предназначенной роли. Вертушев не нравился Вадиму. Он был не в меру услужлив и в то же время странно развязен в общении с Березиным-старшим, что наводило на мысль о его тайном неуважении к Петру Ефимычу. К Вадиму же он, напротив, выказывал преувеличенную почтительность, поскольку явно побаивался угрюмого сына своего более покладистого босса.

— Послушай, Боря, — сказал как-то Петр Ефимыч, — предложи Вадиму куда-нибудь вместе сходить, отдохнуть, выпить, развлечься с девочками, наконец. Парень живет бирюком, ни с кем не общается, надо его как-то растрясти. Денег я не пожалею, сделай все, что нужно.

— Нет проблем, Петр Ефимыч, — с готовностью отозвался Вертушев, сладко улыбаясь. — Надо только начать, потом он сам почувствует вкус к красивой жизни. Предложите ему съездить со мной в турецкие бани. Девочек вызовем первоклассных из модельного агентства, — пальчики оближешь. Только придется вам самому его уговаривать, меня он не послушает.

Вадим, вопреки опасениям, сразу же принял предложение Вертушева, возможно, оттого, что сам уже тяготился одиночеством и не прочь был внести разнообразие в свое монотонное существование. В неуемном рвении быть полезным молодому Березину, Вертушев едва не перестарался, обеспечив Вадиму общество сразу трех юных на вид прелестниц, которым удалось на время вывести его из меланхолии и напомнить, что жизнь имеет свои приятные стороны.

Расслабившись и распарившись, находясь в добром расположении духа, мужчины, обернув разгоряченные тела простынями, уселись в предбаннике, чтобы пропустить по рюмке хорошей водки. И уже довольно скоро под действием алкоголя, как это обычно бывает, Вадим подобрел к собеседнику. Тот, в свою очередь, сделался фамильярен и настойчив в своих расспросах, и в конце концов вызвал Вадима на откровенность.

— Ты за меня держись, — говорил Борис, панибратски хлопая Вадима по плечу. — Никому не верь, все сволочи, а мне верь, потому как я тебе первый друг и помощник. Таких как я, еще поискать, сам увидишь.

— Эх, да что ты понимаешь! — отвечал Вадим, в пьяном порыве стремясь излить кому-нибудь свою тоску. — Вот у меня был друг так друг. Любил я его больше родного брата. Если бы не ушел он тогда, не сидел бы я сейчас здесь с тобой и водку пил.

— Что ж так? Не поделили чего?

— Девушка его в меня влюбилась. Он институт бросил и в Афганистан, воевать.

Борис понимающе ухмыльнулся:

— Банальная история. Стара, как мир. Два друга влюбились в одну девушку. Такое сплошь и рядом случается. Стоит влюбиться одному, и другой начинает смотреть на нее его глазами. Я сам у приятеля девушку отбил, жену мою теперешнюю, Киру, и, признаться, угрызений совести по этому поводу не испытываю. Только зря все это было. Теперь, веришь ли, ненавижу ее всеми фибрами своей души. И как ест, и как спит, как разговаривает, — от всего воротит.

— Так разведись, это ж пытка какая!

— Да я бы рад, только братцы ее не позволят, акулы эти зубастые, уголовники-бандиты. Знал бы раньше, ни за что бы не женился. И ты не женись. От Краснова не вырвешься. Будешь потом, как я, импотентом прикидываться, лишь бы с жабой этой не спать. Уж лучше вот так, с кем придется. А что касается твоего друга и его девушки, то тут ничего не поделаешь. Таков закон жизни — побеждает сильный.

— Что ты называешь силой? — вдруг взорвался Вадим. — Значит, если ты предатель, на подлянку мастак и совесть потерял, тогда и силен? Саня мне жизнь спас, а я, получается, на нем свою силу продемонстрировал?

— Зеленый ты еще, — покачал головой Борис и опрокинул в горло рюмку водки, — на совести далеко не уедешь. На совестливых воду возят. Вон Саня твой пошел на войну во имя высоких идеалов кровь свою проливать, а на деле оказался пешкой в чужой политической игре. Где он теперь? Погиб, наверно. А гады эти, что войну развязали, может, до сих пор жируют. — Он неожиданно зашелся пьяным смехом. — Ты уж меня извини, я Петра Ефимыча премного уважаю, только рассказывали мне люди, хорошо его знающие, что и ему удалось на войне руки погреть. Они тогда вдвоем с военкомом в Ленинграде дела обделывали, — за взятки помогали парням откосить от Афгана. Так что многие тогда на войне этой наживались.

Бориса от выпитой водки развозило на глазах. Он хитро прищурился и погрозил Вадиму пальцем:

— Во-о, то-то и оно, на кровушке богатство ваше замешано, на кровушке дружка твоего.

— Врешь! — исступленно закричал Вадим. — Врешь, паскуда! — и ударил его кулаком в лицо.

Гадливо, словно липкую сырую паутину, он содрал с себя простыню и бросился в раздевалку. С тем же отвращением и брезгливостью он выбросил на пол из карманов все предметы, бумажник, часы, туда же полетела одежда. Он все остервенело истоптал ногами и, натянув на себя одни брюки, выскочил босиком и с мокрой головой на мороз. Телохранители кинулись его ловить. При поимке он оказал яростное сопротивление, дрался и ругался площадными словами. Наконец его скрутили, затолкали в машину и повезли домой.