Наполеон - Пол Джонсон

16 июня планы Бонапарта внезапно были нарушены, хотя это нарушение еще не создавало серьезной угрозы. Император отдал Нею приказ обойти Катр-Бра слева и решил использовать фланг Груши и свои собственные силы в центре, чтобы разбить Блюхера, который упорно держался на своей главной позиции при Линьи. План не удался, так как д’Эрлон, командовавший одним из армейских корпусов, получал противоречащие друг другу инструкции от Нея и Бонапарта, и в результате остался в центре незадействованным. (Этого бы не произошло, если бы там был Бертье.) Вполне вероятно, что Нею вместе с корпусом д’Эрлона удалось бы взять Катр-Бра, но он потерпел неудачу, несмотря на проявленный им героизм. В первой половине дня Бонапарт начал решительный штурм Линьи, который захлебнулся ввиду яростного сопротивления пруссаков. Ближе к восьми часам вечера Блюхер лично руководил несколькими кавалерийскими атаками. Его лошадь была убита и, падая, придавила наездника. Блюхер потерял сознание, и его вынесли с поля боя. Однако он вскоре пришел в себя и продолжил руководить боевыми действиями. К девяти часам вечера стало очевидно, что пруссаки были уже не в состоянии отстаивать свои позиции. Несомненно, будь в распоряжении Бонапарта корпус д’Эрлона, их отступление превратилось бы в беспорядочное бегство. А так они сохранили свои формирования и, не утратив боеспособности, в боевых порядках отошли назад, готовые снова вступить в бой. Потери обеих сторон приводили в ужас – более 20 тысяч человек. Только возле Линьи на территории всего лишь в 400 квадратных ярдов лежало 4 тысячи убитых, а вся битва проходила не более чем на двух квадратных милях. Такая концентрация боевых действий и такое большое число потерь в живой силе стало характерной чертой всей кампании. Только вокруг разъездов Катр-Бра было потеряно 10 тысяч человек.

Веллингтон решил, что на тот момент главным для него было не лишиться контакта с пруссаками. Поэтому в связи с их отступлением утром 17 июня он оставил Катр-Бра и занял новую позицию, которой суждено было стать полем Ватерлоо. Как Ней, так и Бонапарт совершили просчет, не попытавшись атаковать противника крупными силами во время этого коварного отступления. Некоторые историки считают, что эта ошибка была самой серьезной за всю кампанию. Сейчас Веллингтон находился в довольно-таки сильной оборонительной позиции, которая позволяла его людям лежать на обратной стороне склона и избегать пушечного обстрела. Кроме того, он поддерживал связь с Блюхером, который пообещал прислать в помощь от двух до четырех корпусов, в случае если бы на следующий день, 18 июня, французы предприняли атаку. Тем временем Бонапарт направил Груши, выделив ему почти треть всей армии, 33 тысячи человек и 96 орудий, чтобы преследовать Блюхера и не позволить ему оказать помощь Веллингтону. Благодаря невероятному количеству злоключений, Груши оказался не к западу, а к востоку от четырех корпусов Блюхера, которые продвигались по направлению к Ватерлоо. Было потеряно четыре драгоценных часа, в течение которых ни Груши, ни его господин не осознавали фатальную ошибку дислокации, что свело на нет всю стратегию Бонапарта «разделяй и побеждай».

Тем не менее на рассвете 18 июня преимущество все еще было на стороне Бонапарта. На протяжении нескольких предыдущих дней шли грозовые дожди. Земля, главным образом кукурузные поля, была совершенно мокрой. Люди в обоих лагерях устали и промокли, хотя, невзирая на обстоятельства, солдаты не теряли боевого духа. Веллингтон посчитал необходимым послать четверть своего войска, 17 тысяч человек, на позицию, находившуюся правее от него на 8 миль (то есть к западу), чтобы помешать французам окружить его позиции с этого фланга. Оглядываясь назад, это можно считать ошибкой, особенно, принимая во внимание то, что в эту группу входил целый английский дивизион. Но вполне возможно, что если бы герцог не принял эту меру предосторожности, Бонапарт изменил бы свой план и сделал бы то, чего боялся Веллингтон. Бонапарт был по-настоящему опасным противником, благодаря своей способности удивительно быстро находить брешь в обороне врага и молниеносно ее атаковать. После отправки части своей армии Веллингтон остался с 30-тысячным войском – Королевским германским легионом, на который можно было положиться, и 36-тысячной толпой, состоящей из голландцев, бельгийцев и солдат других национальностей. Кто-то из этих людей храбро сражался, кто-то – нет. Должно быть, утром того дня Веллингтона не покидала тревога. Да, конечно, и мы это знаем. У него было 156 пушек, только половина из которых принадлежала британской артиллерии. Армия Бонапарта имела 246 орудий и состояла из 74 тысяч человек. Все они были французами. Французские войска находились на расстоянии 1 200 метров от англичан, так что те их прекрасно видели. Армия Бонапарта была выстроена в три развернутых строя, третьим была гвардия.

Блюхер со своей армией прорывался к Веллингтону, но по независящим от него причинам он не мог сделать это быстро. Поэтому у Бонапарта появился шанс атаковать и уничтожить Веллингтона до подхода пруссаков. Естественно, он отсылал приказы Груши любой ценой задержать пруссаков на максимально возможное время. Груши не суждено было выполнить эти приказы отчасти из-за того, что он неправильно истолковывал их. Но главная причина заключалась в том, что он не знал, в какой стороне от французов, пруссаков и англичан он находился. Единственное объяснение тому, что Груши заблудился, крылось в его неумении читать карту. Кажется невероятным, что человек, которого величайший военный картограф того времени, Бонапарт, назначил главным командующим, имел такой недостаток. Но любая война полна подобных загадок. Какие бы ни были причины бездействия Груши, главное то, что ни он, ни его люди больше уже не принимали участия в кампании. Он оказался совершенно бесполезным для своего командующего. С равным успехом они могли бы остаться в казармах Парижа.

Возможно, неудачная попытка остановить пруссаков и помешать им вернуться на место главного сражения не имела бы решающего значения, если бы Бонапарт нанес удар со свойственной ему скоростью. Ему необходимо было атаковать на рассвете, до шести утра, по крайней мере. Но он внимательно осмотрел поле и нашел его слишком мокрым. Начало атаки было отложено до девяти утра, затем до 11.30, для того чтобы земля могла просохнуть. Безусловно, нелегко тяжелой кавалерии и пехоте продвигаться вверх по склону, хотя и не очень крутому, по размокшей земле. Но пять или даже шесть часов промедления с отдачей приказа о нападении в условиях, когда противник пополнял свои ряды (кроме приближающихся сил прусской армии, к Веллингтону подходили подразделения из его собственного резерва), обернулись серьезнейшей ошибкой. Кроме того, выжидание шло вразрез с принципами Бонапарта «не упусти момент» и «рискуй ради скорости». Эта отсрочка свидетельствует о том, что Бонапарт был слишком самоуверен и недооценил англичан. Он проигнорировал советы своих маршалов, у которых уже был опыт ведения боев с английской пехотой. Они знали, насколько упорны были англичане в удержании оборонительных позиций. Он также недооценил талант Веллингтона в тактике ведения боя. Когда Сульт позволил себе высоко оценить таланты герцога, Бонапарт парировал: «Это потому, что он победил тебя». В свою очередь Веллингтон переоценил Бонапарта. Он ошибочно полагал, что у противника в распоряжении находится еще 40 тысяч штыков. В этом случае союзники почти вдвое проигрывали бы в численности. Но Веллингтон тоже был самоуверенным человеком. Он двадцать раз принимал участие в решающих сражениях с французскими войсками и выиграл все двадцать. Позже он заметил, что больше всего его удивила неспособность Бонапарта к сложным маневрам. Он сказал: «Французы напали по старинке, и мы отбили их по старинке». Веллингтон имел в виду то, что атаку Бонапарт начал с артиллерийского обстрела из 80 орудий, затем ввел тяжелую кавалерию, за которой последовала пехота. Обстрел провалился, так как сработала тактика Веллингтона, которая сохранила боевой дух. Солдаты находились на обратной стороне склона, что свело потери в живой силе к минимуму. Последовавшая за обстрелом атака кавалерии, которую вели 80 французских эскадронов, была поистине устрашающей, но у англичан было время, чтобы перестроиться в каре и отбить неприятеля. Только самая бесстрашная кавалерия, поддерживаемая с близкого расстояния пехотой, могла бы разбить хорошо организованное каре. Именно тогда ощущалось отсутствие Мюрата. Кавалерии не хватало настойчивости, а пехота осталась далеко позади. Множество лучших французских кавалеристов, включая гвардейских драгун старой гвардии, погибли понапрасну. Правда и то, что одна из голландско-бельгийских бригад, спасая жизнь, обратилась в бегство, а две бригады аксбриджской кавалерии самовольно напали на французскую пехоту; сначала им сопутствовал успех, но затем ситуация вышла из-под контроля (как обычно), и они были разбиты французской артиллерией. Но Веллингтон предвидел обе неудачи и просто хладнокровно продолжал заполнять бреши. Словом, Бонапарт почти ничего не выиграл от первых трех атак сражения.