Домик в деревне - Кай Вэрди

Из дома Виктор Егорыч выполз, пузо почесывая, да усы приглаживая, зевнул.

– Достали Нюрку что ль? – оглядев стоящих мужиков, лениво поинтересовался он. – А орешь чаво? – повернулся он к Петьке.

– Ты… Ты… Дочь твоя… вот! – едва смог выговорить мужик, державший на руках тельце ребенка, протягивая его бывшему жандарму.

Скользнув безразличным взглядом по мертвой дочери, Виктор Егорыч поскреб щеку и вновь широко зевнул.

– Померла, что ль? – безразлично поинтересовался он. – Ну зарой ее, что ли… – поворачиваясь спиной к мужикам, чтоб уйти обратно в дом, лениво проговорил Виктор.

Ошалевшие мужики переглянулись, и, не сговариваясь, разом шагнули к нему. Лупили бывшего жандарма от всей широкой души. Когда очухались от злобы, глаза застившей, поняли, что мертвое тело уж пинают. Отошли в сторонку, посоветовались. Опосля взяли лопаты да пошли две могилы копать – одну на кладбище, маленькую, а вторую в лесочке – нормальную.

* * *

Из странного транса Юлю вывел звонок, доносящийся из открытого окна дома и стук по калитке. Повернув голову, девушка посмотрела на качели рядом с собой. Странной девочки рядом с ней не было.

Внезапно сообразив, что в ворота колотятся не просто так, Юля подскочила и бросилась к забору. Там, за руку с одним из соседей, стояла жующая яблоко грязная, растрепанная, но живая и здоровая Лерка.

Едва увидев дочь, Юля потеряла сознание.

Иван Васильевич был страстным грибником. С конца июля в лес ходил, считай, каждый день, без корзинки грибов никогда не возвращался. Впрочем, и больше корзинки никогда не приносил – незачем. Жадность – она до добра не доводит. Леший-то жадных ой как не любит.

А с Лешим Иван Васильевич дружил. В лес ходил по правилам, как бабка научила: как в лес войдет, в пояс поклонится, Хозяина поприветствует, горбушку в гостинец ему оставит. На пенек присядет, расскажет, куда идет, зачем, да что ему надобно, помощи попросит. А уж тогда и идет. Леший ему и грибы показывает, какие ему надо. Но если пришел за белыми, опят или там лисичек разных нипочем не трогал. Грибы зазря не губил, ни поганки, ни мухоморы. Ежели их человек не ест – так звери скушают. Потому и не блудил Иван Васильевич ни разу, да всегда с полною корзиной возвращался. Наберет, сколь ему грибов надо, да домой потихоньку идет, с Лешим беседует, природой любуется. Выходя из лесу, тоже поклониться не забывал, поблагодарить Хозяина.

И в тот день тоже за грибами отправился. С утреца-то не пошел – пятница, дачники уж понаехали, топчутся без толку, только мешают. Не любил он, когда лес звенит от криков да шума, да люди бестолковые по нему с алчным блеском в глазах туда-сюда шлындают. Потому и отправился в лес только после обеда, уж к вечеру.

Ну, на краю, как положено, Иван Васильевич поздоровался, горбушку добрую на пенек мшистый, красивый, уложил, да рядом еще и кашки сладенькой оставил – специально в тыкве запекал, чтоб Хозяина-то порадовать. Присел на пенек ближайший, да рассказал Лешему, что собрался он нынче за Дальний Луг сходить, в ельничек молодой, за просеку – места посмотреть, приглядеться. Да и не столь за грибами сегодня, а больше побродить, мысли в порядок привести, ну, ежели грибы попадаться станут – отказываться не будет. Рассказал так все, не торопясь, обстоятельно, помощи попросил у Хозяина, кряхтя, поднялся с пенечка да и пошел в направлении Дальнего Луга.

Идет Иван Васильевич по лесу, птичек слушает, на столбы солнечные, что сквозь листву пробиваются, любуется, да с Лешим разговаривает, новости ему рассказывает – что в деревне случилося, что в городе произошло.

И вот смотрит он, а Леший словно ведет его куда-то, да не туда совсем, куда он шел – Луг-то Дальний у него сбоку остается, а Хозяин его вовсе вглубь, в дебри заводит, грибами заманивает, свернуть не дает – сразу коряги да болотца ему под ноги кидает, чтоб обходить стал, да обходя шел туда, куда Ему надобно. Хмыкнул Иван Васильевич, да Хозяину и доверился, пошел, куда указывали. Грибы вовсе не трогал – кто знает, куда его Леший-то ведет, как далеко? А с полной корзинкой по лесу особо не побегаешь, быстро она руки-то оттянет.

Вскоре Иван Васильевич и вовсе потерялся. Завел его Леший в такие дебри, что и солнца не видно, и мох растет по всем сторонам, и дороги не слышно, ориентира нет никакого. Страшно Ивану Васильевичу стало, но Хозяину леса верит, идет, куда тот указывает. Как выбираться станет – даже думать боится.

Прошел так еще маленько. Вдруг глядь – из-за дерева голубым мелькнуло. Шаг в ту сторону сделал, смотрит – грибы дорожкой туда ведут. Усмехнулся Иван Васильевич – правильно, знать, идет, раз Леший так уж настойчиво дорогу-то показывает. Обошел орешник разлапистый, глядит – а на пригорочке, мхом укутанном, посреди елочек молоденьких девчонка в джинсиках и ветровочке голубенькой спит. Подошел поближе, присмотрелся – а то потеряшка с деревни ихней.

Всплеснул Иван Васильевич руками, корзинку бросил, перед девчушкой на коленки встал, и будит ее тихонечко. Девчонка глазки раскрыла, сперва-то сморщилась заплакать, а как его-то разглядела, обрадовалась, на шею кинулась.

– Дедушка, я заблудилась… Отведи меня к маме! – а у самой губка нижняя дрожит, глазки заблестели – вот-вот заплачет. – Моя деревня Нелюдово называется, мы там живем.

– Знаю я. Мамка тебя обыскалась, плачет. А ты пошто в лес-то пошла, никому не сказавши, да еще и одна, ась? Разве то можно? – помогая подняться девочке и отряхивая ее от иголок, добродушно ворчал дед, радостный, что нашлась пропажа.

– Я не одна пошла… Мы с Аришкой пошли вместе. Грибы искать… – опустив голову, пробормотала Лерка. – Я маме хотела грибов найти… А потом она одна убежала, а я потерялась… А может, она тоже потерялась, а, деда? – подняв голову, с надеждой посмотрела на него девочка. – Ты Аришку тоже найдешь? Вдруг она тоже потерялась и плачет?

Ведя девочку за руку, и боясь выпустить ее ручонку – а ну как опять потеряется? – Иван Васильевич нахмурил брови.

– Аришка, говоришь? – кряхтя подбирая брошенную корзинку, переспросил дед. – А где твоя Аришка живет, знаешь? – задумчиво спросил старик.

– Ага, знаю. Она рядом с нами живет, через два дома, – кивнув, ответила девочка.

– Через два дома от Игнатовского? У Левонихи, чтоль? Никак Аринка то… – пробормотал дед себе под нос. – С бабушкой живет? – напряженно поинтересовался дед. – И прячется хорошо, да?

– Ага, – кивнула Лерка. – Деда, я есть хочу… Мы скоро домой придем?

– Скоро, скоро… – ворчливо пробурчал Иван Васильевич. – Леший-батюшка, выведешь нас с этим горюшком к дому-то? Я в долгу не останусь, медком завтрева побалую, – громко, кланяясь на все четыре стороны, проговорил дед. – Поклонись Хозяину леса-то! Чай, не развалишься, – по-прежнему не выпуская руки девчушки, сказал он ей. – Спасибо скажи, что сберег тебя, глупую, да меня к тебе привел, – поучал старик.

Девочка торопливо и неловко поклонилась, копируя деда, пробормотав: «Спасибо, Леший-батюшка». И тут же, подняв голову, с любопытством спросила: