В погоне за русским языком. Заметки пользователя - Елена Первушина

Или слово «эмиграция» – оно означает «вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну». Поэтому нельзя сказать «Он эмигрировал за границу в 1918 году». Также нельзя сказать «Этот товар Россия экспортирует за рубеж», поскольку слово «экспорт» и означает – «вывозить товар за границу с целью продажи». И «эмигрировал за границу», и «экспорт за рубеж» – несомненные тавтологии.

Еще одно слово, иностранного происхождения, в котором часто допускают ошибки, – «лейтмотив». В музыкальной теории оно означает «главный мотив музыкального произведения: симфонии, сонаты, оперы». В переносном же смысле это «главная, основная мысль, неоднократно повторяемая и подчеркиваемая». Если помнить об этом, вы никогда не напишете, например, «Основным лейтмотивом этого рассказа является мужество его главного героя» или «Главный лейтмотив этой статьи: нельзя допускать тавтологию в текстах».

Кстати, первый корень в этом слове – «лейт-» (от немецкого Leit- «ведущий, направляющий, основной») похож на еще один немецкий корень «лейб-» (от немецкого Leib- «состоящий при монархе, придворный»). Корень «лейб-» встречается, например, в словах «лейб-гвардия», «лейб-гусары», «лейб-кучер», «лейб-медик», «лейб-эскадрон». Но лейтмотив к придворной жизни не имеет никакого отношения, поэтому не стоит писать это слово как «лейбмотив».

Как вы думаете, где находился герой этого предложения? Стоял на дорожке рядом с домом и смотрел на самолет? Или сидел в самолете и увидел дом внизу? В том-то и фокус, что понять это не смог бы даже Шерлок Холмс. Вероятно, он сказал бы что-то вроде: «Оба эти события, Ватсон, равновероятны».

А вот еще несколько коротких, но оттого не менее загадочных историй.

Что не так с этими предложениями? Почему их можно понять и так, и эдак? Давайте разбираться. На первый взгляд, они очень разные. Есть простые с однородными членами (2, 3). Есть сложносочиненные (1) и сложноподчиненные (4). Иногда перед нами даже не одно предложение, а два (5, 6). И все же есть у них кое-что общее.

В каждом – два существительных, относящихся к одному роду, и местоимение. Вот последнее-то запутывает читателя: невозможно догадаться, к какому существительному оно относится. Эти слова конкурируют друг с другом, и предложение превращается в загадку. Читатель никак не может понять, о ком или о чем идет речь. Как избежать появления таких шарад?

Представьте себе, что эти предложения выглядели бы так:

Стало гораздо понятнее, не так ли? В чем тут дело? Вы заметили, что во второй группе предложений встречаются существительные разного рода. И им соответствуют личные местоимения тоже разных родов – «его» или «ее». Поэтому можно сразу сказать, что именно чистила девочка и что засунул в шкаф заботливый папа. Но как быть, если мальчик живет именно в доме, а не на даче, а девочка носит именно куртку, а не пальто? В этом случае одно из местоимений нужно заменить существительным. Например, так:

В предложении 6 достаточно просто убрать лишние местоимения, превратив его в простое с однородными сказуемыми:

А вот с 7-м есть возвратное местоимение «себя», которое тоже может подстроить нам ловушку. Здесь достаточно заменить его личины местоимением – и все будет в порядке:

или

А что делать, если подлежащее и дополнение в этом предложении стоят не только в одном роде, но и в одном числе?

Тогда стоит превратить простое предложение в сложное:

или

Вы всегда сможете избежать этой ошибки, если будете внимательны. И тогда над тем, что вы напишете, никто не будет смеяться.

«Подъезжая к сией станции и глядя на природу в окно, у меня слетела шляпа. И. Ярмонкин». Эту фразу, сразу ставшую крылатой, написал когда-то Антон Павлович Чехов в своем рассказе-миниатюре «Жалобная книга».

Стоит прочитать ее, как сразу становится смешно. Вспоминается рассказ Николая Николаевича Носова «Живая шляпа». Но если у него шляпа «ожила» оттого, что под ней сидел котенок, то у Чехова ее «оживила» ошибка И. Ярмонкина. И мы словно видим любопытный и неосторожный головной убор, чересчур сильно высунувшийся в окно, и его владельца, горестно разводящего руками. Разумеется, сам Чехов никогда не допустил бы подобной ошибки. Он писал этот рассказ, чтобы посмешить читателей, спародировав те безграмотные надписи, которые иной раз оставляют посетители в жалобных книгах.

А вот фразы из газетных или журнальных статей, из популярных книг или школьных сочинений, авторы которых вовсе не хотели смешить своих читателей. Но насмешили!