Обратный билет из ада - Нора Робертс

«Нет», – подумал он, поцеловал ее в макушку и освободился. Потом натянул джинсы, оставил спящую Клео и отправился искать кухню.

Но окончательно проснуться его заставил не кофеин, а вид Мики, растянувшегося на белом кожаном диване и укрытого лишь подушками, изумрудного цвета простыней и собственными длинными волосами. Хотя Гедеону было неловко тревожить хозяина, но желание выпить кофе оказалось сильнее. Стараясь не шуметь, он обошел диван и прокрался на кухню.

Там все было сверкающим и безукоризненным, как на картинке из каталога. На стойке стояли какие-то диковинные кухонные приспособления. Он открыл шкафчик и обнаружил сине-белые тарелки, аккуратно составленные в стопки, стаканы всевозможных форм и размеров. А когда он чуть не заплакал от досады, нашелся и пакетик с кофе. Гедеон открыл его и чертыхнулся себе под нос, увидев ароматные зерна.

– Какого черта я буду с ними делать? Жевать, что ли?

– Можно. Но лучше смолоть.

Гедеон вздрогнул, повернулся и захлопал глазами.

Золотистые трусики Мики едва прикрывали его мошонку.

– Извини. Я не хотел тебя будить.

– Я сплю чутко, как кошка. – Мики забрал у Гедеона пакет и насыпал горсть зерен в кофемолку. – Ничто не сравнится с запахом свежемолотого кофе, – сказал он, когда раздалось жужжание. – Хорошо спалось?

– Мне? Да, спасибо. Нам не следовало выдворять тебя из собственной постели.

– Вас двое, я один. – Наливая воду, Мики покосился на Гедеона. – Должно быть, ты умираешь с голоду. Как насчет завтрака? Лично я не отказался бы от тоста.

– Это было бы чудесно. Извини, что мы свалились на тебя как снег на голову.

– О, мы с Клео старые друзья, так что ничего страшного. – Мики небрежно махнул рукой, включил кофеварку, а потом вынул из холодильника яйца и молоко. – Я ее обожаю. Ужасно рад, что она вернулась, да еще с приличным парнем. Я предупреждал ее насчет этого типа Сидни. Не спорю, выглядел он неплохо, но это была одна безмозглая плоть. И что же учинил этот подонок? Обокрал ее дочиста и бросил. – Мики неодобрительно фыркнул и разбил в миску несколько яиц. – Да еще в Праге, подумать только! Впрочем, тебе и так все известно.

– Не совсем. – Гедеон смотрел на Мики как зачарованный. – Ты же знаешь Клео. Она предпочитает обходиться без подробностей.

– Она не сбежала бы с этой крысой, если бы папаша не стал снова проедать ей мозги. Мол, ты даром тратишь время и позоришь себя и семью.

– Чем?

– Танцами. Театром. – Мики произнес эти слова с надрывом и дрыгнул ногой в воздухе, ставя на стол кофейные кружки. – Дружбой с такими людьми, как я. Не просто с чернокожим, но с чернокожим геем. С чернокожим геем – танцовщиком. Молоко, сахар?

– Нет, спасибо. Просто черный. – Гедеон поморщился. – А ты…

Мики беззаботно рассмеялся.

– А я люблю как можно больше сахара! Ты ему тоже не понравился бы, – добавил он, протягивая Гедеону кружку. – Папаше нашей Клеопатры.

– Нет? Ну и черт с ним. – Гедеон отсалютовал Мики кружкой и сделал глоток. – Слава тебе, господи!

– Пей, радость моя. – Мики обмакнул во взбитые яйца толстые куски заварного хлеба. – Я вижу, мы с тобой столкуемся.

Так и вышло. Они одолели половину буханки хлеба, целый кофейник и целую кварту только что выжатого Мики апельсинового сока.

Когда Клео с трудом выползла из спальни, Гедеон больше не удивлялся ни золотым трусикам Мики, ни дракону, вытатуированному на его левой лопатке, ни тому, что другой мужчина называл его «радость моя».

Я измерил свою жизнь кофейными ложками.[10]

Т. С. Элиот

– Радость моя, я не уверен, что ты поступаешь правильно.

– Я поступаю разумно, – стояла на своем Клео. – А разумные поступки всегда бывают правильными.

– Как бы ни складывались твои отношения с Гедеоном, вам нужно быть честными друг с другом. – Мики покачал головой. Они стояли на бродвейском перекрестке и дожидались зеленого света. – Вы оба мне по душе, а ты хочешь испортить все еще до того, как между вами началось что-то серьезное.

– Ты слишком романтичен.

– Слишком романтичным быть нельзя, – возразил Мики. – Романтика превращает секс в искусство. Без нее секс – скучное и муторное дело.

– Именно поэтому у тебя разбито сердце, а у меня нет.

– И очень жаль. В небольшой дозе это пошло бы тебе только на пользу.

– Не дуйся. – Желая утешить Мики, Клео обняла его за талию. Они миновали угол Седьмой авеню и 52-й улицы и пошли на север. – Я делаю это и для него тоже. Как только Анита получит Судьбу, она оставит Гедеона в покое. Кроме того, у него появится куча денег. В конце концов, статуэтка принадлежит мне. Я не обязана делиться с ним, но сделаю это.

Она слегка сжала талию Мики и свернула к банку.

– Нужно сделать это как можно скорее. Если я не успею обернуться до часа дня, он начнет задавать вопросы. Кроме того… – Они вошли в тихий вестибюль, и Клео понизила голос. – Гедеон и сам куда-то отправился, иначе он никогда не отпустил бы меня одну.

– Клеопатра, твой главный недостаток – это цинизм.

– Тебе бы несколько месяцев поработать в чешском стриптиз – клубе! – бросила она. – Едва ли после этого ты стал бы смотреть на мир сквозь розовые очки…

– Ты не носила их и раньше, – напомнил Мики. Клео только фыркнула и подошла к служащему банка.

– Мне нужен сейф, – сказала она.

Когда она снова вышла на Седьмую авеню. Судьба лежала в надежном сейфе банка. Ключи были у Клео и у Мики. По ее расчетам, это было разумно. Если возникнут неожиданные трудности, Мики сможет получить статуэтку вместо нее.

– О'кей. Теперь я позвоню Аните и назначу встречу. В каком-нибудь общественном месте, – добавила Клео, протягивая Мики руку. – Давай свой мобильник.

– Настоящий триллер. – Мики, любивший хорошие мелодрамы, улыбнулся и дал ей телефон.

– Это бизнес. Я уже придумала подходящее место. – Клео вынула листок бумаги, на котором записала телефон «Морнингсайда», и, продолжая идти по направлению к Шестой авеню, набрала номер. – Аниту Гай, пожалуйста. Это Клео Толивер. Думаю, она знает мое имя и возьмет трубку. Да, сейчас. Если она этого не сделает, скажите ей, что я хочу поговорить с ней о цене Судьбы. Да, верно.

Она свернула на юг и пошла к Пятой авеню. И тут же потеряла Мики из виду. Тот прилип к витрине ювелирного магазина.