Сталь от крови пьяна - Виктория Александрова

Тут же она, напоследок оглядев помещение и особо внимательно, с прищуром посмотрев на господина Гленна, покинула комнату и закрыла дверь.

Примечания:

Курсивом выделена цитата из рок-оперы "Орфей", песня "Оставь"

— У нас появился неплохой шанс отбить Лейт, — сказал лорд Джеймс, склоняясь над столом, на котором лежала карта. — Прямо за ним — Ледяной мост через реку Гренту, открывающий дорогу к границе. Нам осталось сделать последний рывок, господа. — Он поднял голову и внимательно оглядел всех присутствующих.

Генрих стоял рядом с лордом Джеймсом, по правую руку от него, а вот Хельмут присел на скромный табурет за самым дальним краем стола. Раньше он, скорее всего, встал бы рядом с другом, но сейчас… сейчас он даже не знал, имеет ли право называть Генриха другом. Зато Вильхельм ходил за Хельмутом хвостом, и было не вполне понятно, с чего он вдруг начал проявлять такую привязанность. Может, Остхен узнал, что Хельмуту было известно о его проступках, и теперь пытался его задобрить? Давно им нужно поговорить прямо…

— Боюсь, милорд, не последний, — возразил герцог Арнольд Вэйд. Этот нолдийский дворянин, обладатель стальных серых глаз, чей холод так не вязался с вечной доброжелательной улыбкой, и смоляных коротких волос, никогда не боялся говорить то, что думает. Но и лорд Джеймс уважал его, прислушивался к его мнению и доверял ему. — Мы прогоним фарелльцев с земель Лейта, но ведь граница останется за ними. Там есть крепости, и нужно будет освободить ещё и их.

— Я согласен с его превосходительством, расслабляться нам пока рано, — кивнул Генрих, и Хельмут вздрогнул. Он давно не слышал его голос, они не разговаривали уже пару седмиц, и сейчас, когда друг… или бывший друг заговорил, он ощутил странную тоску. Захотелось что-то ему сказать, но Хельмут одёрнул себя. Стоило прежде помириться, а потом вести беседы на военных советах. — Одной битвой мы не отделаемся, впереди самое малое — две. Хотя я не утверждаю, что с границ мы их прогоним с первого раза, — добавил он со вздохом.

Если несколько дней назад Хельмут был свято уверен в своей правоте, если он был зол на Генриха и не хотел даже думать о примирении, то теперь… наверное, это было раскаяние. Когда в детстве Хельмут ссорился с Хельгой, отец всегда заставлял его просить прощения первым: он — старший брат, мужчина, будущий рыцарь, он всегда должен первым идти на примирение… И даже если именно сестра вроде бы случайно сожгла его любимую книгу, даже если она обзывалась и портила его вещи, пусть и не столь часто, всё равно первым извинялся Хельмут. Однако раскаяния он не чувствовал, ибо точно знал, что виновата была Хельга.

Теперь же… Да, с Вильхельмом сразу поговорить не получилось и после этого правда стоило пойти к Генриху. Тут Хельмут считал себя полностью правым. Но зачем нужно было обвинять его в чём-то? Зачем нужно было злиться? Вильхельм — взрослый человек, он сам должен отвечать за свои поступки, Генрих его воспитывать не обязан… А Хельмут возложил весь груз вины на него. Да, ещё свою роль сыграла Гвен, при виде которой он совсем потерял власть над собой. Осознал, что она переспала с его лучшим другом, разозлился на обоих, и эта злость ещё сильнее разожгла огонь его возмущения из-за Вильхельма, заставила Хельмута думать, что тут есть вина Генриха…

Но Гвен-то тут вообще ни при чём. Семейные проблемы и вопросы брака Хельги её совершенно не касаются.

И вот теперь Хельмут раскаивался. Искренне раскаивался, что за все двадцать с небольшим лет его жизни случилось едва ли не впервые. Но он не знал, как подступиться к Генриху, что ему сказать. Конечно, стоило просто извиниться и… наверное, что-то ещё…

Поэтому весь совет Хельмут пялился на друга, пытаясь понять, что он чувствует и каково его настроение, но мозг отказывался работать, разум заволокло волнением, и это мешало разобраться, злится ли Генрих или уже нет. При посторонних он, как всегда, был совершенно спокоен и даже хладнокровен, говорил достаточно тихо, чтобы к нему прислушивались, но чётко, голос его был ровным и уверенным… Взгляд тоже не выдавал никаких эмоций.

И Хельмут совершенно не знал, что делать.

Случайно он посмотрел на Кассию Кархаусен, шингстенскую ведьму. Она была единственной женщиной на совете, но вела себя раскованно, самоуверенно, а вид её брата, барона Адриана, говорил о том, что никто не смеет пренебрегать этой девушкой. Хельмут заметил, что у Кассии были голубые глаза, но не такие ясные, как у него самого. Они напоминали скорее море во время шторма или сумрачное небо. На носу и щеках её виднелись веснушки, напомнившие Хельмуту о сестре. Кассия много улыбалась и даже посмеивалась, и он обнаружил, что один из её передних зубов был немного больше второго. И, пожалуй, посчитал это милым.

Однако он всё же не воспринимал её как объект возможных ухаживаний. Такое с ним уже было во время помолвки с госпожой Агатой: Хельмут упорно твердил себе, что не имеет права смотреть на других женщин, не смеет увлекаться ими, ведь его сердце уже занято… Так и теперь, невзирая на всю непосредственность и особую привлекательность Кассии, он так и не смог впустить её в свои мечты. Как будто эти мечты были уже заняты кем-то.

Однако Хельмуту не удалось как следует подумать о личном: обсуждались важные вещи, и ему следовало прислушиваться.

— Набросать примерный план взятия Лейта стоит уже сейчас, — заметил лорд Джеймс, — а потом я как можно быстрее постараюсь согласовать его с королём. Лейт — не какая-то жалкая башенка, это довольно большой замок, хоть и принадлежит он простому рыцарю.

Хельмут знал, что изначально хозяином этого замка был барон Клауд, но впоследствии он построил себе новый — тот, где недавно гостила вся бьёльнская армия. А старый отдал своему самому верному вассалу взамен скромного тесного поместья. Далеко не каждый рыцарь или сквайр мог похвастаться таким подарком, а Лейт получил ещё и дочь своего сюзерена в жёны… Всё это произошло лет тридцать назад, и теперь сын того счастливого рыцаря, получившего большой баронский замок, оказался в плену в собственном доме.

— В этом замке несколько входов, — кивнул герцог Вэйд. — Я знаю о главном, северном, и дополнительном, южном, но, говорят, есть ещё какой-то вход, заброшенная калитка в крепостной стене: в неё можно войти и по тайным ходам пробраться в основную часть замка…

— Такая есть, — вдруг подтвердил Вильхельм, поднимаясь со своего стула. — Барон Хельмут, вы же знаете об этом?

Хельмут встрепенулся и тоже резко встал, будто против своей воли.

— Знаю, — кивнул он нехотя. — В моём замке большая библиотека, пожалуй, самая большая в Бьёльне. — Голос зазвучал громче совершенно неосознанно, но так было всегда, когда Хельмут говорил о своих заслугах, и сейчас всё случилось совершенно по привычке. — И там есть не только поэзия и романы, но и различные пособия по тактике и стратегии, а также схемы замков… В одной из книг есть схема Лейта, — сообщил Хельмут, внимательно взглянув лорда Джеймса, который всем своим видом так и излучал недоверие, скрестив руки на груди и приподняв бровь. — И тайный ход там действительно обозначен.