Новое дворянство. Очерки истории ФСБ - Ирина Бороган

Сотрудники ФСБ оставили Солдатову повестку на допрос в Управление контрразведки по Московскому военному округу: как оказалось, поводом для визита была статья, опубликованная за полгода до этого. Но в редакции газеты не сомневались, что таким образом ФСБ пыталась надавить на журналистов, чтобы приостановить расследование по «Норд-Осту». Допрос сам по себе достаточно убедительный метод воздействия, но это еще и хороший способ получить информацию о журналистских источниках.

После первого допроса в военной контрразведке Солдатову велели в следующий раз явиться в Следственное управление ФСБ, расположенное на Энергетической улице, в нескольких кварталах от Лефортовского парка, в том же комплексе зданий, где находится и Лефортовская тюрьма. Печально знаменитую тюрьму оказалось не так-то просто найти: она спрятана за мрачным массивом огромного жилого дома.

Солдатов вошел через проходную № 2, через которую ходят свидетели, родственники арестованных и подозреваемые. Клаустрофобный антураж тюрьмы наводит на неприятные размышления: сможешь ли ты после допроса уйти домой или конвой уведет тебя в камеру.

Посетители ждали своих сопровождающих в холле: в тюрьму можно попасть только в сопровождении офицера ФСБ. В холле сотрудников тюрьмы нет — только камеры видеонаблюдения. Лично с посетителями никто не общается, все инструкции передаются по громкоговорителю.

Солдатова провели по блеклым извилистым коридорам на третий этаж. Ощущение точно как в лабиринте: понять, где находишься, абсолютно невозможно. Окна в кабинете, выходящем на прямоугольный внутренний двор, завешены белой бумагой. Солдатова привели в небольшую комнату, где ждал молодой следователь ФСБ. Следователь приступил к бесконечной процедуре заполнения бумаг. Солдатову было не по себе, и он старался отвечать на вопросы как можно быстрее, чтобы поскорее покинуть это место. Но следователь не торопился, и процедура растянулась на несколько часов. Через пару дней в то же здание вызвали Бороган. В течение нескольких недель следователи ФСБ вызывали на допросы в Лефортово не только нас, но и других сотрудников редакции, многие из которых имели очень отдаленное отношение к статье, которая стала поводом для расследования.

В советское время Лефортово вселяло страх. Но и сегодня ФСБ продолжает использовать следственный изолятор как мощное средство оказания давления.[193]Не последнюю роль играет атмосфера тайны вокруг тюрьмы, которая заботливо поддерживается до сих пор.

Все московские тюрьмы описаны историками — даже внутренняя тюрьма КГБ на Лубянке, и только о Лефортове нет точных сведений. Даже чисто архитектурные детали остаются загадкой: никто, например, не знает, почему архитектор П.Н. Козлов, проектируя в 1881 году эту военную тюрьму для нижних чинов, уличенных в мелких нарушениях, решил построить ее в форме буквы «К». (Есть мнение, что «К» — первая буква имени российской императрицы Катерины, т. е. Екатерины Великой.) После 1917 года тюрьму стали использовать для изоляции политических врагов, многих из которых тут же и расстреливали[194]

После смерти Сталина и конца эпохи массовых репрессий многие тюрьмы госбезопасности были упразднены — в 60-х была даже закрыта внутренняя тюрьма на Лубянке, но КГБ оставил за собой Лефортово для содержания диссидентов и подозреваемых в шпионаже.

В 1990-е и 2010-е годы тюрьма продолжала использоваться в том же качестве: после октябрьских событий 1993 года сюда поместили противников Ельцина, а впоследствии узниками Лефортова были дипломат Валентин Моисеев, обвиняемый в шпионаже на Южную Корею, металлургический магнат Анатолий Быков, офицер ФСБ Александр Литвиненко, «юкосовцы» Платон Лебедев и Алексей Пичугин. Писатель Эдуард Лимонов в той же книге «В плену у мертвецов» подробно описал устройство тюрьмы: «В месте, где сходятся все три части буквы «К»… находится обширный пульт… Центральный пульт, там всегда отирается пять, шесть, десять наших тюремщиков, выглядит именно как дирижерский. Там стоят несколько экранов компьютеров, на них нас просматривают, там есть микрофоны прослушки». Лимонов пишет, что на крыше имеется 15 прогулочных камер, куда каждый день выводят по три смены заключенных. На каждом из четырех тюремных этажей расположено по 50 камер, но заняты лишь два этажа. Следовательно, в 2001–2003 гг., когда Лимонов сидел в Лефортове, в тюрьме, вмещающей до 200 заключенных, содержалось не более 50 узников.

Большинство камер рассчитаны на троих, но сидят в них обычно не более двух человек. Есть несколько одиночных камер и две шестиместные. Как известно, в других московских тюрьмах очень часто заключенные теснятся в камерах, как сельди в бочке.

Даже адвокаты отмечают, что Лефортово — практически единственное исправительное учреждение в стране, куда не попадают наркотики и где нет так называемого «веревочного телеграфа» — традиционного для российских тюрем средства связи (с помощью «почтовой веревки» заключенные передают из камеры в камеру записки, чайные пакетики, курево).

Наталья Денисова, жена осужденного за шпионаж дипломата Валентина Моисеева, так описывает Лефортово: «Хотя условия содержания в Лефортове на первый взгляд неплохие, но режим очень строгий. Например, я не могла добиться свидания с мужем десять месяцев, хотя по закону положено два свидания в месяц продолжительностью до трех часов. Мне ни разу не давали поговорить с мужем больше часа… С передачами проблем не было… Правда, проблемы с передачей денег — их надо отправлять по почте, а идут они месяц. Деньги нужны для того, чтобы покупать продукты в ларьке, который есть в тюрьме».[195]