Сибирская роза - Анатолий Никифорович Санжаровский

она этих аханий, но и не оставаться же в зиму без дров.

На зиму ей надо машину угля, машину дровец.

Как завезут, с неделю винтом без продыху винтится. Бьётся поскорей перепилить, переколоть да вытаскать в сараюшку.

От сердобольцев нет отбоя. Не один, так другой подтирается к старушке с помочью, а ей это не к душе, и она выбивала из пилы одну ручку.

На полном пару подлетит какой мягкосердный, рад попилюкать, да не за что ухватиться, и смятенно отлипает.

22

Таисия Викторовна была прочного, сибирского замесу, однако с убыстряющимся бегом уклонных одиноких лет она всё чаще, обмирая, думала:

«Не вечная я… Уйду, уйду вот… Только кому ж я вложу в надёжную руку свой борец? Кто продолжит меня?»

Тот же медицинский институт, тот же факультет, что и мать, кончила Людмилка, дочка.

«Носило, носило, веяло, веяло Людмилку по стране — присохла в Москве. Практикует в поликлинике на Варшавке. Звучит. Сладко под случай похвалиться кому, что-де вот старшенькая моя врачица во-он где. Да особо я хвалиться не люблю, не гнётся язык.

В работе она всем образец. Не дивушко, что подняли её до зама главного врача. На конце концов все тянутся в главные, как малое теля к соске, да первое дело — не толкётся в Людмиле чиновный свербёж. Не перескочила на бумажки-перекладашки, не стала только руками водить, то есть руководить. Ушла из замов, по-прежнему прочно лечит и борушкой. Она у меня натуропат.

Я часто думаю, хватит ли дочкиной жизни дождаться, когда войдёт борец в закон? Надобно, чтоб и дочке было кому передать борец…»

У Людмилы на возрасте уже своя дочка Лариса.

На каникулы ссылали Ларису в Борск к бабушке.

Внучке нравилось у бабушки. Вместе ходила с нею в больницу, минута в минуту отбывала там бабушкину смену. Вместе и в выходные, и в будние вечера путешествовали по Борску из дома в дом, где были больные.

Уже в Москве Лариса поступила в сеченовский институт. Как бабушка, как мать будет гинекологичкой.

Легче, светлей думается Таисии Викторовне о внучке.

Почему-то верит, именно внучке удастся довести до победного дела борец.

Почему внучке, а не дочери?

Таисия Викторовна не может себе ответить. Ей кажется, внучка везучей. Оттого внучке такая вера, оттого во всякий свободный от школы, а теперь от института час Таисия Викторовна зовмя зовёт к себе Ларису, а та и без зова готова лететь в Борек, так ей там всё к сердцу.

Вот и подпуржил милый февралёк, вот и дождалась Таисия Викторовна каникул.

Сегодня приезжает Лариса!

Поезд ещё не подшумел к вокзалу, а Таисия Викторовна, не выдержав, бежит на Розочку к автобусной остановке.

У них уговорено так: никаких вокзалов, никаких дрыжиков на перроне. Жди, бабушка, дома, по такой калёной холодине не выскакивай за порожек!

По телефону Таисия Викторовна обещала Ларисе ждать дома, но нервы, нервы смял нетерпёж. Она пожгла встретить хоть у автобуса, а то как-то совсем уж неловко. Приезжает всёшки внучка. Как не встретить? Кинуться на сам вокзал — крепко Лариса обидится. Перехвачу на Розочке. Обида будет помягче, попокладистей.

Пурга метёт вселенская.

Старушку то толкнёт так в спину, что невольно сорвётся на бег, то дёрнет в сторону, и она свалится в снег, то кавардачно подует так навстречь, что несёт-поталкивает её назад к дому.

Она сгибается пополам, чуть тебе не ползком продирается к остановке.

На остановке в утренний час вечная каша. Эти выходят, те заходят… Народу тесным-тесно.

Обычно Лариса ездит на задней площадке, выходит во вторую дверь. Вспомнив это, Таисия Викторовна припечалилась.

Ей зудится подойти ближе к нужному месту, куда, как на лыжах, почти боком подскальзывают автобусы. Подойти она не решается. Боится, как бы эта теснота не внесла её в автобус.

Но и торчать в стороне тоже не дело. Глазам больно издали вприщурку пялиться на выходивших с задней площадки, и Таисия Викторовна, помедлив, плотней подбирается к выбранной точке.

Таисия Викторовна не заметила, как за нею духом натолокся Бог знает какой базар, и какой-то добряк детина, ладясь облегчить жизнь старушке, просто, будто перинку, подхватил её под мышки, как маленького ребёнка, и внёс в кипящий дверной распах.

— Да что вы делаете!? Я ж не еду! — закричала Таисия Викторовна.

В ответ ей засмеялись, полагая, что она шутит, и те две крепкие руки ещё твёрже сжали её под мышками, не давая выпасть.

«Ка-ак выйдешь, если оттуда, с низов, железно напирает горячая мамаевская орда…» — подумала она и смирилась.

Ругая себя размазюхой и в отчаянии тыкнув локтем милостивца раза три в бычий бок, проехала она целую остановку. Назад летела как заяц, за которым гнался изрядно проголодавшийся волк. Всё боялась, выгрузит её Ларису вокзальный автобус, а её, кислой старухни, и не будет.

Именно так оно и случилось.

Таисия Викторовна ждёт-пождёт, вся продрогла, посинела, а Ларисы нет как нет. А тут луп — бредёт Лариса к остановке от дома! Поди, увидела замок, догадалась: поехала бабушка встречать. И сама пошла разыскивать бабушку.

В обрат, домой, идётся Таисии Викторовне хорошо. Рядом с Ларисой ей празднично. Старушка то и дело в восторге вскидывает на внучку радостный глаз и не может сразу отвести. Ей нравится, что Лариса девушка рослая, широконька в кости. Плотная сибирская сбитуха. Царь-девка!

Ласковая рука Ларисы тепло сжимает её локоток. Возле Ларисы старушке уютно, надёжно. Старушке кажется, что возле Ларисы и ветер не смеет повесничать. Не оттого ль его и поубавилось? Где-то за домами он ревуще стонет, только не здесь, не возле них. Вовсе не трогает, не толкает, а мягко, уважительно обминает их, как вода камень.

Таисия Викторовна счастливо заглядывает Ларисе в лицо.

— Лялёнок, как столица?

— Нормалёк… Столица, бабушка, пробуждается… В поте лица воюет с аликами… Изо всех продуктовых повымели винные отделы. Полтыщи прихлопнули всяких там разливных стекляшек-забегаловок. Беда-а… Неважнец этим… разлейся море… Какой ты ни питок, а в ресторане больше ста граммушек не поднесут водочки для разводочки. Не ущипнёшь больше ни капельки даже пивка для рывка. За свои же кровные! Вот тем ста хоть радуйся, хоть плачь. Хоть молись, хоть пей… Хорошему питуху горло не смочить.

— Чудесно! Чудесно! Ах как чудесно!.. Наконец-то!.. Ведь разнузданное пьянство — это гибель нации! Наконец-то русский начал учиться жить трезво!

— Оно и в Борске, бабуш, учеников сверх нозрей… Еду с вокзала, водитель объявляет: «Остановка „Магазин“. Следующая остановка „Конец очереди“». В автобусе смешок. Я в окно —