Ангелы живут вечно - Светлана Талан

Лаурин Борисович долго ворочался в постели. В голове крутилось множество мыслей, и все они были о Еве. Когда он впервые увидел ее, то сердце чуть не выскочило из груди. Новая пациентка была похожа на его покойную жену! Нельзя было сказать, что Ева — полная копия Марии, но ее глаза, взгляд, жесты — все напоминало о покойной жене. Он неотрывно смотрел на пациентку, которая была одной ногой в могиле, и понимал, что должен спасти ее во что бы то ни стало. Как опытный специалист, он осознавал, что время было упущено и риск для пациентки большой, но не мог допустить, чтобы смерть отобрала ее у жизни, и уже тогда знал, что просто обязан помочь Еве.

«Я не смог спасти жену на операционном столе, и с этой болью мне придется жить до конца своих дней, — думал он. — Я знал, что у Марии были мизерные шансы, и сделал все возможное, но не получилось. Может быть, если бы тогда ее оперировал другой врач, то меня не мучили бы угрызения совести».

Он думал также о том, что Ева попала к нему не случайно. Сама жизнь, казалось, предоставила ему второй шанс, когда нужно было вытаскивать с того света женщину с глазами Марии. Приступив к трансплантации печени пациентке, он понял, что шансов на благоприятный исход у нее пятьдесят процентов и ему следует сделать все, чтобы жизнь победила. У него все получилось.

«Тогда получилось, — уточнил он. — А что теперь будет?»

Ева ему нравилась, даже очень, как когда-то Мария. Долгое время он не хотел признаваться себе, что давно забытое чувство неожиданно вернулось к нему. Он планировал сегодняшний вечер посвятить своему признанию, хотел после ужина уединиться с Евой, сказать, что любит ее, и предложить пожить у него, не спешить с ответом. Лаурину Борисовичу хотелось дать Еве свою нерастраченную любовь, окружить ее заботой и теплотой. Он понимал, что девушка еще витает в облаках, надеется на то, что ее молодой человек будет ждать после того, как узнал о ее смерти.

«Глупо и наивно», — хотелось ему повторять каждый раз, когда Ева заводила разговор о своем парне.

У Лаурина Борисовича было желание снять с нее розовые очки и заставить посмотреть на реальную жизнь, где мужчины изменяют своим женам, которые родили им детей, и убедить ее, что сохранять верность тем, кто уже ушел, никто не будет.

«Ева еще наивная девчонка и романтическая натура, — думал он. — Но я уверен, что смог бы сделать ее счастливой».

Лаурин Борисович видел, как сын полюбил Еву. Наум был замкнутым ребенком и не часто шел на контакт со взрослыми, но от Евы он был без ума. Мальчик просыпался и ложился спать с разговорами о Еве, с ней он был открытым, был самим собой, и ему не надо было играть роль послушного, вежливого ребенка.

«Нам было бы втроем очень комфортно, — думал Лаурин, ворочаясь в постели, — если бы не злодейка-судьба, которая имеет привычку затаиться за углом и ждать подходящего момента, чтобы нанести удар в самый неподходящий час».

Дмитрию позвонила Татьяна, с которой он учился в одной группе университета. Он давно не виделся с ней и с удовольствием согласился встретиться вечером в кафе. Собираясь на встречу, Дмитрий окунулся в то далекое время, когда они были студентами, строили планы на будущую взрослую жизнь и все, что было у них впереди, казалось таким радостным и радужным. В середине лета они поехали на практику в лагерь у моря. Дети должны были приехать только на следующий день, и у них была возможность беззаботно отдохнуть. Студентов собрали и предупредили, что детей привезут из детских домов, дали наставления, как с ними общаться, и отпустили для обустройства на местах и знакомства. Тогда в их коллективе сложилась очень дружеская атмосфера, и они решили провести первую ночь в палатках на берегу моря. Было все, что нужно для романтики: костер с полевой кашей, гитара, песни у костра.

Дмитрий попал в одну палатку с пятью девушками, среди которых была Татьяна. Перед сном они вдвоем бродили по берегу, слушали шум прибоя и, дождавшись полночи, любовались лунной дорожкой. На следующий день по неизвестным им причинам детей в лагерь не завезли, и Дмитрий с Татьяной снова гуляли целый вечер у моря. Дмитрию нравилась веселая, задорная Таня. Она не проявляла к нему подчеркнутого внимания, хотя порой ему казалось, что он тоже нравится ей. И вот теперь после долгой разлуки Татьяна нашла его номер и позвонила, сообщив, что пробудет в городе несколько дней, и Дмитрий поспешил на встречу.

Он пришел первым и дожидался девушку, заняв место за свободным столиком. Пришла Татьяна, протянула руку, поздоровалась.

«Она мало изменилась, разве что стала более женственной», — отметил про себя Дмитрий.

Они пили кофе, и Таня рассказывала о себе.

— Работаю простым учителем украинского языка в обычной школе, — Татьяна улыбнулась. — Да я и в универе звезд с неба не хватала, это ты у нас был почти гений.

— Скажешь такое!

— Да-да! Сложный материал, над которым нам приходилось попотеть, ты схватывал на лету! — засмеялась Татьяна. — Мы завидовали тебе, правда!

— У меня просто хорошая память, — сказал Дмитрий и спросил, как у нее дела в личной жизни.

— О! Тут я тебя переплюнула! — улыбнулась Таня. — Успела побывать замужем, родить сына и развестись.

— У тебя есть ребенок?

— Да, Тимка, мамина радость. Ему скоро исполнится два годика, и я собираюсь выйти на работу.

— А малыш с кем будет?

— Мама согласилась посидеть с ним до трех лет, — ответила Татьяна. — Димон, а ты, я слышала, все еще холостяк? Это правда?

— Если ты захотела меня женить на себе, то ничего не выйдет! — засмеялся Дмитрий. — Танечка, ты для меня просто друг.

— Я это поняла еще тогда, когда мы были на практике в лагере. Помнишь?

— У меня хорошая память. Не забыла? — улыбнулся он и предложил прогуляться, пока стоит хорошая погода.

Они бродили по вечернему городу без определенной цели, но были два места, куда Дмитрий не хотел идти, — оперный театр и парк со статуями влюбленных ангелов.

Лаурин Борисович вел машину молча. Рядом с ним сидела Ева. На заднем сиденье — ее мать. За всю дорогу он не проронил ни слова, и это настораживало Еву. Она терялась в догадках и не могла понять, почему за одни сутки с ним произошли такие изменения.

Припарковав машину возле клиники, Лаурин Борисович провел женщин в коридор и попросил их подождать в холле. Ева видела, как к доктору в кабинет во­шли несколько его коллег и плотно закрыли за собой дверь.

— Я чувствую неладное, — произнесла Ева, взглянув на мать.

— Не накручивай себя преждевременно, — сказала ей женщина, хотя сама была как натянутая струна.

Через полчаса Лаурин Борисович подошел к ним и провел их в палату.

— Ева, нужны дополнительные исследования, — сказал он ей.