Квест Академия. Магические ребусы - Марина Ефиминюк

Третий этаж окутывал полумрак. Лампы по-прежнему едва-едва теплились, вокруг ни души. От температуры или, быть может, от ужаснейшего разочарования под ногами плыл пол, словно я шла не по коридору, а по неустойчивой корабельной палубе. Повернула в темный закуток и попятилась, обнаружив в темноте мужскую фигуру…

Сложив руки на груди и опираясь спиной о дверь, возле моей комнаты дежурил Форстад.

– Почему ты под дверью? – выпалила я.

– Стена красится, – пояснил он.

– В смысле, у тебя же в комнате ручка красная!

– Какая ручка? – не сразу понял он. – Дверная?

Я потупилась, чувствуя себя идиоткой. Надо же было ляпнуть!

– От Дина спасаюсь. А ты ходила ко мне в комнату? – отлипая от двери, закономерно поинтересовался он.

– Не ходила, а проходила мимо, – поправила я с умным видом. – Это большая разница.

– Мимо моей двери? – уточнил он с улыбкой в голосе. – На восьмом этаже?

– Божечки! Форстад, когда ты научился цепляться к словам? – почувствовав, что сама себя, образно говоря, приперла к стенке, огрызнулась я. – Что ты здесь делаешь? Заблудился?

– Нет, – прозвучало до мурашек серьезно.

На некоторое время между нами повисло молчание. Мы стояли в шаге друг от друга, окруженные темнотой, окутанные странной тишиной. Меня лихорадило то ли от жара, то ли от нервов.

– В таверне ты сказал, что тебе жалко, – произнесла я.

Он не сводил с меня прямого взгляда.

– Я сказал, что жалею.

– О чем?

– Ты знаешь.

– Нет, – покачала я головой. – Понятия не имею. Может, ты жалеешь, что оторвал пуговицу от моей мантии, или о том, что выпрыгнул из окна в сугроб…

– Без тебя все не так! – перебил Илай, и у меня вдруг закончились слова. Только были, но вдруг в голове стало пусто. Что за убогие «я жалею» и «все не так»? Как «не так»?! Вверх ногами, задом наперед, наизнанку? Даже не знаю, мне возрыдать или истерично рассмеяться.

Просто понимаете, разве парень, решивший расстаться из-за ерунды, два месяца хранивший молчание с упрямством, достойным лучшего применения, не должен толкнуть пламенную речь? Что-нибудь трогательно-безумное. Вроде того: прости меня, я был полным кретином! Давай сбежим, обвенчаемся и в нагрузку заведем еще парочку кусачих кустиков. И плевать, что мне двадцать один, а тебе восемнадцать. Да и высшее образование было бы неплохо получить, иначе, когда родители сотрут мой портрет с аристократического семейного древа, нам придется пахать, как меринам, чтобы содержать кусачую клумбу.

– Спустя два месяца это все, что ты готов мне сказать? – спросила я.

– Аниса, я не собираюсь посыпать голову пеплом, – резко произнес он.

– Да кто бы сомневался.

– Когда дело касается Вердена, я зверею. Он вырос в доме моих родителей. Сколько себя помню, нас сравнивали: он талантлив, я бездарен. Он молодец, я негодяй, мотающий нервы. Не сосчитать, сколько раз он подставлял меня перед отцом. Крышу срывает! – проговорил Илай быстро и с нажимом, словно не просил, а напоминал, что его обязаны понять. Милая столичная принцесса, ей-богу.

– А сейчас крыша плавно вернулась на место, и вот ты здесь, но по-прежнему считаешь, что я опустилась до отношений с преподавателем, – резюмировала со злым сарказмом.

– Я так не думаю.

– Не думаешь, но и не уверен.

– Эден, это я-то цепляюсь к словам? У тебя талант любой разговор превращать в скандал! – взорвался Илай. – Почему, ради всего святого, с тобой всегда так сложно?

– Теперь ты бесишься и меня отчитываешь!

Повисла тяжелая пауза. Не зря, поверьте, умные люди говорят, что молчание дороже золота. Лучше прикусить язык и сдержаться, чем потом пожалеть о сказанном.

Я начала стаскивать пальто, вдруг ставшее нестерпимо теплым. Илай сжал мои плечи, заставляя замереть.

– Что?

– Помогу.

Повернулась к нему спиной, позволила себя раздеть. Мы замерли. В душной темноте остро ощущалось, как близко он стоял.

– Прости меня. Я был полным кретином, – тихо произнес Илай, словно прочитав мои мысли. Вдруг стало страшно, что он действительно предложит женитьбу, кустики и пахать, как меринам. В голове даже появилась парочка достойных отказов, но он выпалил:

– Демон дери, Эден, ты такая горячая!

– Спасибо, придурок, за комплимент, – буркнула я и, развернувшись, забрала у него пальто.

– Я не о том… – Он припечатал ладонь к моему лбу. – Ты кипяток!

– У меня жар после забега по сугробам, – спокойно объяснила я.

– Пойдем в лазарет.

– Не выдумывай, Форстад. Сейчас приму снадобье – и полегчает. – Я начала лихорадочно копаться в сумочке, пытаясь отыскать ключ от двери. – Поверь, я не из тех, кто падает в обморок по пустякам…

Не успела договорить, перед глазами потемнело, колени подогнулись. Последнее, что осталось в погасшем сознании, как Илай подхватил меня на руки, не давая расшибиться о каменный пол.

Кто-то беспрестанно шептался, слова звучали невнятно, но головная боль не позволяла сосредоточиться и разобраться в сумятице чужих голосов. Если не доконает высокая температура, я точно умру от любопытства. Хотелось попросить, чтобы говорили громче. Зачем шипеть на ухо, честное слово?

«Спаси нас!» – четко и требовательно проговорил голос.

Я приоткрыла глаза и болезненно сощурилась. Казалось, что в палате горела беспощадно-яркая звезда, и в белых лучах тонула фигура мужчины. Я силилась узнать его по силуэту, но слепла.

«Помоги… Ты знаешь! – почти со злостью шептал пришелец и вдруг крикнул: – Ты можешь! Пробудись!»

И я пробудилась, в прямом смысле этого слова: резко села, и со лба слетела влажная салфетка. Вместе с сознанием ко мне вернулся клубок паршивых ощущений до смерти простуженного человека: горло саднило, голова гудела, при каждом вздохе в груди что-то неприятно булькало, а ребра точно сжимало огненным кольцом.

Вокруг был расправлен полог из белой ткани, возле узкой койки стоял деревянный табурет, на высокой тумбе теснились флаконы с аптекарскими снадобьями. Видимо, в лазарет меня принес Илай, если, конечно, разговор в темноте коридорного закутка не был затейливой галлюцинацией во время горячечного бреда.

Неожиданно в памяти всплыло размытое воспоминание, как мужские руки стаскивали с меня ботинки, вытряхивали из платья и помогали избавиться от чулок. Я быстро дернула одеяло, проверяя ноги. Голые. Раздевалась точно не сама…

Божечки, закопайте меня в сугробе! Хотя нет, сугробов больше не надо. Просто сжальтесь и усыпите на пару суток.