Поединок спецслужб. Перезагрузка отменяется - Александр Витковский

В это же самое время началась и тщательная проверка каждого, кто хоть как-то был знаком с беглецами или имел с ними даже случайные единичные контакты. Искали третьего агента—того самого человека, кто мог предупредить Маклина, а значит, и Берджесса, о возможном аресте. Со временем, как и следовало ожидать, попал «под колпак» и Филби. Задним числом оснований для подозрений у английской контрразведки и ФБР к этому моменту скопилось немало. Все трое учились в Кембридже, именно Гай помог Киму устроиться в СИС, позднее Берджесс приезжал в Стамбул, где Филби работал резидентом английской разведки, а потом жил у него на квартире в Вашингтоне. Но это были косвенные улики, в которых не было и намека на секретное сотрудничество с советской разведкой. Конечно, этих фактов явно не хватало для официального обвинения и тем более судебного процесса. Зато у руководителей ЦРУ и СИС появилось большое количество информации к размышлению о том, почему на разных этапах проваливались практически все разведывательные операции против СССР.

Когда Филби узнал о том, что вместе с Маклином в Советский Союз выведен и Берджесс, разведчик собрал все секретные документы, разведывательную аппаратуру и на всякий случай спрятал все это за городом в лесном тайнике. Предосторожность оказалась не липшей. Насмерть перепуганный генерал Уолтер Беделл Смит, назначенный чуть больше полугода назад новым, вторым по счету директором ЦРУ, срочной телеграммой в СИС запросил английскую разведку безотлагательно отозвать Филби из Вашингтона. В спецслужбах Туманного Альбиона решили не раздражать своих заокеанских коллег и в июне 1951 года выполнили их просьбу.

В декабре 1951 года Кима Филби вызывают на Керзон-стрит в лондонскую штаб-квартиру МИ-5 для официального расследования. Разведчик достойно выдержал многочасовой «допрос с пристрастием», четко, логично и доказательно опровергая все обвинения. Летом

1952 года над ним устраивают неформальный процесс, в ходе которого подозреваемый вновь подвергается ряду допросов. Но расследование завершилось ничем. Едва ли не все сотрудники английской разведки, знавшие Филби, были уверены в том, что он стал жертвой завистников в СИС и раздутой в США «охоты на ведьм». Тем не менее разведчик был вынужден уйти в отставку «по собственному желанию», получив при этом выходное пособие в четыре тысячи фунтов. Но долго сидеть без дела не пришлось. Филби пробует вновь заняться журналистикой, работает в экспортно-импортной фирме, начинает писать книгу о работе в разведке. Но все это—временные занятия. Вскоре он устраивается на работу в Министерство иностранных дел. Но постоянная, хотя и неназойливая контрразведывательная слежка и публичные обвинения в прессе, граничащие с травлей, продолжались.

В 1955 году наконец-то было завершено расследование по делу Берджесса — Маклина, и правительство подготовило специальное заявление по этому вопросу. Но 25 октября того же года в палату общин был внесен запрос и о Филби. Его подозревают в том, что он и есть тот самый третий агент, который сообщил беглецам о нависшей над ними опасности и возможном аресте. Не последнюю роль в разжигании шпионского скандала вокруг Филби играло и ФБР. Депутат Маркус Липтон, используя материалы американской контрразведки, публично обвинил Филби в шпионаже в пользу СССР. В ответ министр иностранных дел Гарольд Макмиллан защищает своего сотрудника и заявляет, что правительство не располагает какими-либо доказательствами того, что Филби предал интересы Великобритании. Глава английского дипломатического ведомства демонстративно отвел от подозреваемого в шпионаже все обвинения и наветы, не забыв упомянуть орден Британской империи, который ныне опальный ветеран разведки получил за особые заслуги.

После шумных парламентских дебатов Филби устраивает пресс-конференцию на квартире своей матери. Представителям средств массовой информации он убедительно доказывает собственную невиновность, а заодно и снимает подозрение со многих из своих коллег, с которыми работал в английской разведке. Однако из-за прежних связей с Берджессом он все-таки вынужден уйти из Министерства иностранных дел. Тем не менее главным результатом скандала стало формальное оправдание Кима Филби в глазах чопорной английской общественности.

Но, судя по всему, принцип: «разведчик не бывает бывшим», является универсальным и действует во всех странах мира, где есть специальные секретные ведомства. Вот и Филби вскоре возобновил свое сотрудничество с английскими спецслужбами.

В сентябре 1956 года под крышей корреспондента газеты «Обсервер» и журнала «Экономист» он едет в Ливан в качестве внештатного специалиста английской разведки. А за два года до этого возобновились и его временно прерванные контакты с представителем советской внешней разведки Юрием Модиным.

Новый, 1957 год стал страшным годом для Филби. Дважды его постигла личная утрата. В Лондоне умирает мать, а в Бейруте—жена. В 1958 году он женится в третий раз. Его супруга — Элеонора Брюер — берет фамилию мужа. Еще через год, в 1960-м, во время приезда к сыну в Ливан умирает его отец.

Грозовые молнии все чаще сверкают и над головой разведчика. От перебежчика из Первого главного управления КГБ СССР Анатолия Голицына, который, выехав в командировку в Хельсинки, переметнулся в декабре 1961 года в США, американцам стало известно о сотрудничестве Филби с советской разведкой. Продолжала копать под Филби и английская контрразведка. В 1962 году она вышла на его старую знакомую Флору Соломон, которая рассказала контрразведчикам Ее Величества, что еще до войны Ким предлагал ей секретное сотрудничество «ради мира на земле». Так прошлое настигло разведчика в настоящем, грозя лишить его будущего. По хватит ли этих материалов, чтобы убедить суд в виновности Кима Филби? Ответ на этот вопрос был далеко не однозначным. Да и не спровоцирует ли очередной шпионский процесс новый политический скандал, в результате которого многие действующие государственные чиновники не самого последнего ранга и начальники спецслужб могут расстаться со своими руководящими креслами? Однако при всем хитросплетении интересов, опасностей и амбиций английской контрразведке очень хотелось знать, кто еще, кроме Филби, Берджесса и Маклина. мог сотрудничать с СССР.

Именно поэтому в январе 1963 года бывший руководитель ливанского бюро СИС Николае Эллиотт, хорошо знавший Кима по прежней совместной работе, встретился с ним и в приватной беседе предложил признаться в связях с советской разведкой и выдать известные ему сведения о разведчиках и агентах КГБ. Все это в обмен на освобождение от судебной ответственности и пожизненного тюремного заключения. В случае согласия Ким Филби должен был прийти с повинной к резиденту СИС в Бейруте.

Вечером наш разведчик встретился со своим советским куратором и проинформировал о случившемся. Информация срочно ушла в Центр.

—Я помню, как среди ночи мне домой позвонил по линии спецсвязи руководитель Первого главного управления КГБ СССР Александр Сахаровский, — рассказал мне несколько лет назад бывший председатель КГБ СССР Владимир Семичастный. — Я уже спал, но телефонный звонок разбудил меня, а после первых слов доклада сон и вовсе пропал.. Начальник разведки сообщил, что Филби находится в смертельной опасности, и попросил санкцию на конспиративный вывод нашего разведчика из Бейрута. Конечно, я дал такое разрешение, а сам в ту ночь долго не мог уснуть. Я знал, что детальный план вывода был давно и тщательно разработан, не единожды проверялся и тем не менее волновался. В то время английские спецслужбы не шутили. Наш разведчик Конон Молодый получил 25, а Джордж Блейк — аж 42 года тюрьмы. Большего срока за шпионаж в Англии не получал никто. Но если бы попался Филби, скорее всего, он и умер бы в казематах Ее Величества. И это при том, что его работа на СССР не принесла Соединенному Королевству никакого вреда. Позднее это признал и знаменитый английский историк лорд Дейкр.