36 рассказов - Джеффри Арчер

«Мы получили свежую информацию по убийству Карлы Мурленд. Полиции помог неизвестный мужчина». Банальная фраза, которую я так часто встречал в газетах, обрела вдруг реальную важность.

Я внимательно изучал все воскресные газеты, слушал и смотрел каждую сводку новостей по радио и телевидению. Когда жена заинтересовалась моим поведением, я сказал, что, по слухам, нашу компанию опять могут поглотить, а это будет означать для меня потерю работы.

К утру понедельника «Дейли экспресс» назвала человека, который подозревается в убийстве секретарши из Пимлико, — это был Пол Мензис, пятидесяти одного года, страховой агент из Саттона. Его жена попала в госпиталь под капельницу с успокоительным, а его отправили в камеру тюрьмы в Брикстоне. Я подумал: рассказывал ли он Карле о своей жене и какое прозвище она дала ему. Я налил себе крепкий черный кофе и отправился на работу.

Позднее тем же утром Мензис предстал перед судьей, и тот предъявил ему обвинение в убийстве Карлы Мурленд. Как заверила меня «Стандарт», полиции удалось отклонить просьбу об освобождении под залог.

Понадобилось шесть месяцев, чтобы дело подобной важности дошло до суда Олд Бейли. Мензис провел все эти месяцы в тюрьме Брикстон. А я это же время провел в страхе перед каждым телефонным звонком, каждым стуком в дверь, каждым неожиданным посетителем — все вызывало у меня новые кошмары. Невинные люди не догадываются, как часто это случается в течение дня. Я шел на работу и думал, знает ли Мензис о моих отношениях с Карлой, или мое имя, или вообще о том, что я существую.

Примерно за пару месяцев до начала процесса компания проводила годовое собрание акционеров. От меня понадобились недюжинные творческие способности в части составления отчета, чтобы помягче сформулировать в цифрах полное отсутствие прибыли. Естественно, акционеры ничего в том году не получили.

С собрания я возвращался с облегчением и даже с некоторым душевным подъемом. Со дня смерти Карлы прошло шесть месяцев, и не случилось ничего, указывавшего на то, что кто-то подозревает меня даже в знакомстве с ней, не говоря уже о том, что я мог быть причиной ее смерти. Я чувствовал себя виноватым перед Карлой, даже скучал по ней, но по истечении полугода я уже мог целый день не вспоминать об этом. При этом я не чувствовал за собой вины за положение, в котором оказался Мензис. В конце концов, он стал инструментом, который защитил меня от пожизненного срока. Так что тот удар убил двух зайцев.

26 августа — никогда не забуду эту дату — я получил письмо, которое заставило меня понять, что я не могу не присутствовать на процессе и буду следить за каждым словом, сказанным на нем. Я попытался убедить себя, что мне не следует туда идти, но понимал, что не смогу сопротивляться этому желанию.

В то же утро в пятницу — полагаю, подобные вещи всегда случаются в пятницу, — меня вызвали к шефу, как я думал, на обычное совещание у директора. Однако меня просто уведомили, что компания больше не нуждается в моих услугах.

— Откровенно говоря, последние несколько месяцев вы деградировали от плохого к отвратительному, — так мне сказали. Я не нашел в себе сил возражать.

— И вы не оставили нам иного выбора, как заменить вас. — Вежливый способ сообщить: «Вы уволены».

— Освободите стол к пяти часам вечера, — добавил директор, — и тогда вы получите в бухгалтерии семнадцать тысяч пятьсот фунтов.

Я поднял бровь.

— Шестимесячное жалованье в качестве компенсации, как и оговорено в вашем контракте, который мы подписали с вами, когда купили компанию, — пояснил он.

Затем директор протянул руку, но не для того, чтобы пожелать мне удачи, а для того, чтобы я отдал ключи от «ровера».

Первое, о чем я подумал, когда он говорил мне все это, было то, что теперь я без помех смогу присутствовать на каждом судебном заседании.

Элизабет с горечью приняла новость о моем увольнении, но спросила только одно: что я планирую делать дальше и где я намерен искать новую работу. Весь следующий месяц я делал вид, что ищу, но понимал, что не могу заниматься ничем, пока процесс не закончится.

Утром в день процесса все наиболее популярные газеты вышли со специальными статьями, посвященными ему. «Дейли экспресс» поместила на первой странице прекрасную фотографию Карлы в купальном костюме на пляже в Марбелье. «Интересно, — подумал я, — сколько же заплатили ее сестре в Фулхэме за эту карточку?» Рядом было помещена фотография Мензиса в профиль, что давало повод считать его уже осужденным.

Я был одним из первых, кто прибыл в Олд Бейли к началу слушаний по делу «Королева против Мензиса». Полицейский подробно рассказал мне, как найти нужную комнату, и я прошел в зал № 4 и сел как можно дальше. Я огляделся, думая, что все остальные смотрят в мою сторону, но, к моему облегчению, никто не обращал на меня ни малейшего внимания.

Мне было хорошо видно обвиняемого, который сидел на скамье подсудимых. Мензис выглядел болезненно, как человек, который за последнее время сильно потерял в весе. Судя по газетам, ему был пятьдесят один, но казался он семидесятилетним. Я подумал, а насколько я постарел за эти несколько месяцев.

Мензис был в дорогом темно-синем костюме, который теперь висел на нем как на вешалке. Его седые редеющие волосы были зачесаны назад, а небольшие, тоже седеющие усики придавали ему вид старого вояки. Он, конечно же, не был похож на убийцу, да и любовник он, наверное, был никакой, но если посмотреть на меня, то можно прийти к такому же заключению. Я поискал глазами среди моря лиц миссис Мензис, но никто в зале суда не подходил под ее описание в газетах.

Когда вошел судья Бьюкенен, мы все встали.

— «Королева против Мензиса», — объявил секретарь.

Судья сказал Мензису, что тот может сесть, а затем медленно повернулся к присяжным.

Он пояснил, что к этому делу привлечено большое внимание прессы, но только их мнение будет иметь значение при определении факта, виновен или нет подсудимый. Он также посоветовал присяжным не читать газетных статей о процессе и не слушать чужих мнений — особенно тех, кто не присутствует на суде. Далее он напомнил присяжным о необходимости руководствоваться только доказательствами, поскольку речь идет о судьбе человека. Я вдруг обнаружил, что киваю головой в знак согласия.

Я оглядел зал суда, чтобы убедиться, что никто не узнает меня. Мензис не сводил глаз с судьи, который теперь повернулся к представителю обвинения.

Даже когда сэр Хэмфри Маунтклиф просто встал с места, я возблагодарил небо, что он выступает против Мензиса, а не против меня. Человек огромного роста, с высоким лбом и серебристо-седыми волосами, он захватил внимание зала не только своим внешним видом, но и столь же авторитетным голосом.

Все утро он излагал притихшей аудитории суть обвинения. Он редко отводил глаза от ложи присяжных — только для того, чтобы взглянуть в свои записи.

Маунтклиф восстановил события того апрельского вечера в том порядке, как он их себе представлял.