Проклятие на удачу - Валентина Савенко

— Не нужно. Два-три шва будет достаточно. — Кайден снова выглядел привычно равнодушным.

Я успокоилась и решила не гадать, что именно его так разозлило: то, что я болталась мешком, или то, что Эмрис опять недоговорил, а потом вспомнил. К Каю возвращается память, и значит, он вспоминает, как вел себя раньше в той или иной ситуации. Придется привыкать к новому Кайдену.

— Если ты боишься крови, я сам сделаю. — Кайден ласково сжал мои пальцы, заглянул в глаза.

— О чем ты? У меня четыре сестры, поверь, крови я не боюсь, — пробормотала я, озабоченно дотрагиваясь до кожи на лбу Кая рядом с раной. — Я боюсь сделать тебе больно.

— Не бойся. У охотников низкий болевой порог и хорошая регенерация. Нужно только немного помочь организму. — Кай отпустил мои руки.

В серых глазах промелькнуло сожаление, будто ему хотелось держать мои пальцы дальше, но он не знал, как я среагирую.

Это удивило, и в груди разлилось приятное тепло. Кайден явно мне симпатизирует, для него я уже не только работа. Но кто? Возможно, друг.

Я промыла рану водой — пришлось снять митенки, — потом взялась за штопку. Было жутко. Раньше не приходилось заниматься вышиванием по живому фейри.

Кайден даже не поморщился, пока я трясущимися пальцами завязывала узелки, затем мазала шов мазью и цепляла сверху готовую липучую повязку.

— Спасибо! — Кайден поймал мои пальцы в ладони, наклонился и поцеловал наружную сторону кисти, словно я была леди. — Ты самый лучший целитель в моей жизни. По крайней мере, за то время, что я помню.

— Тебе явно не везло. Я отвратительный целитель. — Я поспешно отдернула руку.

— Швы сниму сам.

— Хорошо.

Мне жутко не нравилось смущаться, тем более я совершенно не понимала, как на это реагировать.

— Кай, зачем? — Я показала на ладонь. — Достаточно слов. Хотя, думаю, увидь целитель, что я там тебе наштопала, он бы меня собственноручно в заросли кактусов на лечебное иглоукалывание запихнул.

Кайден едва заметно улыбнулся, пожал плечами.

Что можно успеть за без малого две недели полета? Многое. Очень многое. Это Кайден выяснил на практике.

Пока их разношерстная компания ехала в колеснице, он складывал мозаику прошлой жизни, краем уха слушая тихую перебранку Летты и Эмриса. Девушка задалась целью вытрясти из проклятия все, что оно знает о лепреконах. И у нее это получалось гораздо лучше, чем у охотника — совладать с памятью.

В голове творилась такая мешанина, что любой вставший на место кусок, даже самая обычная мелочь, был в радость. Неизвестно, или по закону подлости, или те, кто лишил прошлого, перестарались, но ярче всего вспоминались именно незначительные детали, а не что-то глобальное.

…Первая пара клинков, которую вручил отец, чье лицо и имя оставались для Кайдена тайной. Но клинки были весьма недешевые. Темная сталь с серебристым узором стояла перед глазами.

…Магия фейри, что струится по жилам и может обуздать любую стихию, кроме тьмы. Ощущение восторга и торжества, когда у него получалось.

…Редкие полосатые розы в саду матери. Их любила одна девушка. У нее была длинная льняная коса — все, что он помнил.

А еще помнил, что когда-то испытывал к светловолосой особе теплые чувства. И Кай понимал — к Летте он чувствует что-то похожее. Но немного иначе, по-другому, острее, ярче.

Казалось, с каждым днем пути девушка все больше прорастает в его душу, заставляя оживать. И задавать вопрос: действительно ли Неназванная отпускает охотников? А если нет, то куда они исчезают? Гибнут? Или все же уходят, заслужив покой? И заслужил ли он его? И как узнать?

В день, когда Кай очнулся без памяти в храме богини ночи, он просто понял, что стал охотником. Не было ни грома, ни молний, ни гласа. Тогда это показалось ему хорошим знаком: Неназванная — отличный полководец, не любит пускать пыль в глаза. Все четко и доходчиво. Возможно, и сейчас он просто поймет.

Но обрывки прошлой жизни, что медленно становились на место, меняли Кайдена. Теперь он знал, что покорность судьбе и смирение не были ему свойственны, что это — часть печати на памяти, которая, кроме воспоминаний, блокировала еще и некоторые черты характера. Охотник словно находил себя заново, знакомился с собой. И новый-старый Кайден решил, что займется поисками ответа на свои вопросы сразу, как только поможет Летте.

Одержимость, которую они сотворили с Эмрисом, помогла на две недели избавить девушку от последствий разрушения печати. Но это не означало, что она в безопасности. Крупинка за крупинкой, крохотная искорка за искоркой, сила Летты снимала печать, медленно приближая развязку. А проклятие, то самое, первое, которое Кай, видавший всякое, по-прежнему не мог отнести ни к одному из известных, по капле набирало мощь.

И неизвестный маг это чувствовал. Химеры становились злее, наглее. Одним рассеченным виском охотник не отделался. Правда, от Летты ранения удалось скрыть. В роль вышивальщицы по охотникам вживался Эмрис. Он ругался, бурчал, обзывал их противника тупицей, потому что не понимал, зачем тратить силы на девушку и отправлять химер, если проклятие скоро ее и так убьет.

Кайден тоже не мог этого объяснить. Зачем химеры? Не терпится убить? Или тут было еще что-то? Разгадка крутилась в голове, но поймать ее за хвост пока не удавалось. А самое логичное предположение — касательно невыдержанности темного Кая не устраивало. Слишком явно, слишком просто.

Кстати, о другом проклятии. Точнее, о том, кто за него себя выдает. Об Эмрисе. Маскирующаяся под проклятие сущность имела феноменальную способность выводить охотника из себя. Будь котопопугай материальным, непременно бы схлопотал по наглой морде. Однако Кай мог с уверенностью сказать, что при всей изворотливости Эмрис крепко прикипел к нему, а еще больше — к Летте. Охотник прекрасно понимал, что для девушки кот — друг, старший товарищ, но не парень. Однако ухаживания Эмриса, которые Летта всерьез не воспринимала, а порой даже не замечала, — он же проклятие! — раздражали.

Впрочем, Кай и сам недалеко ушел от Эмриса. Пока был охотником, его занимало только дело, девушкам в его жизни не было места. До храма Неназванной у него имелся опыт в общении с дамами. И даже была любимая. Однако память из лоскутов — не лучший советчик.

Кайден чувствовал себя так, словно бегал по полю, утыканному магическими ловушками. Знаки внимания вызывали у Летты удивление и оторопь, хотя Кайден был уверен, что симпатичен девушке. И симпатия эта иного рода, чем та, что она испытывает к Эмрису. Это не могло не окрылять. И толкать на новые эксперименты на основе всплывающего в памяти опыта.

Спасал легкий характер Летты. Или не спасал. Тут как посмотреть. С одной стороны, Кай мог продолжать ухаживать за девушкой, не боясь вызвать подозрений у нее. С другой — для Летты он оставался охотником. Борцом с темными, с химерами.