Одиссея капитана Сильвера - Джон Дрейк

— Еще попытка, приятель? — весело предложил Флинт.

— Ы-э-э… — промычал Морган.

— Понимать твой ответ как «да», друг? — Флинт сопроводил свой вопрос гримасой, вызвав очередной взрыв смеха.

— Нет! — сказал Сильвер, выступая вперед. — Хватит. Он уже получил больше своих сорока, еще чуть-чуть, и он будет негоден для службы.

— Да! Да! Да! — завопила команда. Они не хотели преждевременно лишаться развлечения, как собака не желает расстаться с недожеванной костью.

— Тихо! — Флинт поднял вверх обе руки. — Джон, с удовольствием прекращу игру и отправлю беднягу Тома залечивать свои колотушки уксусом и компрессной бумагой… — Все замолкли. Они знали Флинта и понимали, что он еще не все сказал. И дождались продолжения.

— Если… Если ты, Джон, займешь его место.

Раздался громовой восторженный вопль. Сильвер не успел и рта раскрыть, как десятки рук выдернули плохо соображающего Тома Моргана из-за бочонка и усадили на его место Сильвера.

— Что ж, Джон, — торжественно произнес Флинт. — Мы с тобою, один на один, так?

Селена видела по лицу Долговязого Джона, что он не сможет победить Флинта в игре, ведущейся по установленным им правилам. Но выхода она не видела.

— На что играем? — спросил Сильвер, оттягивая неизбежное.

— На сорок штук для Тома Моргана. Если ты отнимешь у меня это, Джон, — Флинт помахал короткой толстой дубинкой и уложил ее на дно бочонка, — то спина бедняги Тома останется целой.

— Хм… А с ним что? — Он указал за плечо Флинта.

— С кем? — Флинт обернулся, ища, на кого указал Сильвер. Тот не тратил времени на разъяснения. Схватив дубинку, он запустил ее за борт. Но этим дело не ограничилось. Он вскочил на ноги, уже держа в руках бочонок, на котором разыгрывались «флинтики», занес его над головой… Селене показалось, что бочонок обрушится на голову Флинта, — но и бочонок последовал за дубинкой.

— Все! — крикнул Сильвер подпрыгнувшему Флинту. — Конец этой идиотской сухопутной, недостойной моряка ахинее!

— Заткнись! — заорал выведенный из себя Флинт, забыв про улыбки, ужимки и ухмылки, — Жулик!

Но Сильвер лишь рассмеялся.

— Нет, Джо. Ты проморгал и прозевал. Что, не так, ребята?

— Да-а-а! — в восторге заорали одни.

— Не-е-ет! — возмущено заревели другие;.

— Ну, тогда вот что, — решительно заявил Сильвер, обращаясь ко всем сразу — Я заявляю, что с этой клятой игрой мы покончили и о ней забыли. Это мое слово, и если кто-то хочет возразить, я готов встретиться с ним один на один с любым оружием по его выбору.

Возражений не последовало. Все молчали, старательно избегая взгляда Сильвера. Но очень скоро по толпе прокатился шепоток, тут же превратившийся в рокот, а потом и в оглушительный рев.

— Флинт! Флинт! Флинт!

Лицо Флинта изобразило борьбу эмоций, работа мысли выгнала на лоб морщины. Он чуть было не потянулся за саблей… Чуть было… Но не решился Флинт на открытый конфликт с Сильвером. Не созрел.

— Х-ха! — выдохнул он, наконец, вернув на физиономию покосившуюся улыбку. — Хитрый ты бес, Джон. — И он очень похоже изобразил смех.

— Не хитрее тебя, капитан, — отозвался Сильвер, видя путь к улаживанию взрывоопасной ситуации и охотно им пользуясь.

Они похлопали друг друга по плечам и спинам, зазвучал смех, последовал приказ вынести ром. Дело обернули шумной шуткой и даже сумели убедить в этом большинство присутствовавших, включая попугая, который вернулся на флинтово плечо, выкрикивая свое любимое:

— Пьястр-ры! Пьястр-ры!

В общем, Флинт и Сильвер уверили всех, даже самих себя, что они все еще друзья — водой не разольешь. Не убедили они только Селену. Она без усилий увидела истину, ибо не была «джентльменом удачи» и не посвящала своего будущего «свободному промыслу» с Флинтом. Для нее, как и для каждого, у кого в голове имеется хоть капля мозга, ясно было то, чего не понимали команда и зеленый попугай: сведение счетов лишь отсрочено, и тем более жестоким оно окажется, когда, наконец, срок истечет.

15 июля 1752 года. Юго-западная Атлантика, Борт «Моржа»

Долговязый Джон улыбнулся и принял пистолеты от Израэля Хендса.

Любимая его пара, сделаны у Фримэна в Лондоне, о чем говорит гравировка. Долговязый Джон нежно прижал их к груди, полируя рукавом рубахи. Прекрасная работа! Герб, боковые накладки, свирепые овальные маски, на тяжелых рукоятках — все из серебра высокой пробы. Бурые вороненые стволы, синие вороненые замки, завидное быстродействие. Восемнадцатый калибр, пуля двадцатого — для легкости прохождения.

— Ну, Джон, теперь ты опять джентльмен удачи, дьявол меня дери — с удовольствием заметил Израэль Хендс. Ему было приятно видеть Долговязого Джона снова на ногах и при оружии.

— Разрази меня гром, как я все это время обходился без этих хлопушек на поясе? — Джон покачал головой. — Как голый разгуливал.

— Вот порох, вот пули. Кремни ввинчены хорошо.

— Израэль, ты лучший пушкарь из всех, кто когда-либо палил из пушки, клянусь Преисподней. — Оба рассмеялись. Долговязый Джон крепко прижал костыль к телу локтем, с некоторым усилием засыпал порох из рожка, забил пулю с обрывками старой газеты вместо пыжа.

— Ну, в пасть морскому дьяволу. — Джон засунул один пистолет с зафиксированным предохранителем за пояс, второй поднял и, направив за борт в сторону горизонта, нажал на спусковой крючок.

БАНГ! Пистолет подпрыгнул в его руке.

— Мать твоя каракатица! — заорал Билли Бонс со своего поста возле рулевого; — Кто там развлекается?

— Это я, Билли, цыпка моя, — крикнул в ответ Долговязый Джон. Народ рассмеялся. Билли Бонса по имени называл лишь Флинт. Краска отлила от физиономии Бонса, кулаки сжались, как корни старого дуба. Он шагнул в сторону Долговязого Джона, и все затаили дыхание. Но Билли глянул на лицо Сильвера, изможденное долгим выздоровлением, на его оставшуюся ногу и костыль, вспомнил, каким этот тип был раньше… Бонс ухмыльнулся.

— Ложная тревога, — крикнул он. — Калека развлекается. Как бы оставшуюся ногу не отстрелил.

Под смех команды Билли Бонс, очень довольный своим остроумием, отвернулся и возвратился к своим делам. Не ведал он, что в этот миг уже несся к нему ангел смерти. Билли так никогда и не узнал, что всей своей дальнейшей жизнью, а следовательно и естественной смертью — от пьянства и апоплексического удара в трактире «Адмирал Бенбоу», с черной меткой в кулаке — обязан он исключительно Израэлю Хендсу, человеку, которого никогда не жаловал. Ибо Израэль Хендс увидел стыд и ярость в глазах Долговязого Джона и сжал рукоять второго пистолета за мгновение перед тем, как Сильвер попытался выхватить его из-за пояса.

— Позже, — прошипел Израэль Хендс — Придержи топселя, Джон. Не теперь. Во-первых, все мы подписали Артикулы, и за это дерьмо тебя просто вздернут — Израэль Хендс сделал паузу, чтобы назвать вторую причину, по которой не следует Долговязому Джону преждевременно покидать этот мир — И ты не единственный, кому не нравится дурацкая идея Флинта добро в землю зарыть. Народ на тебя надеется, и ты им нужен на острове, живой и… и… — Он хотел сказать «и здоровый», но замялся, не желая напоминать Сильверу о потере ноги, но тем больнее напомнил.