Белые медведи - Анатолий Крысов

После обнародования тех снимков он написал статью о присутствии фей среди нас. И лишь спустя много лет, когда писатель уже умер, одна из девочек - тогда уже далеко пожилая женщина - созналась, что феи - это просто вырезанные из картона рисунки ее сестры. Трудно представить, но несколько десятков лет люди жили с доказательствами того, что феи существуют на самом деле. Интересно, каков тогда был мир?

- Скажу честно, - продолжает Сергей, - я осознаю то, что мы, в некотором роде, можем стать жертвами некоего сговора между неизвестными нам недоброжелателями, но я никогда не поверю в маленького человека, который скоро придет за Саней. Такого не бывает, и точка!

- Но Варвара… - пытаюсь возразить я.

- И ни слова больше о ней, иначе я прямо сейчас ухожу, - обрывает меня он, и я понимаю, что смысла упорствовать дальше нет.

Мы вздыхаем, но остаемся при своем мнении. Да, сейчас Сергея не переспорить, но позже он сам убедится во всем. Теперь же нам надо выработать план действий на ближайшее время. Об этом я и говорю.

Никифорыч берет слово:

- Во-первых, постоянно быть на связи. Во-вторых, я считаю, что телохранитель должен быть не только у Саши, но и у каждого из нас. Понятное дело, кроме меня, так как я сам могу любого охранника голыми руками положить.

- Исключено, - говорит Сергей. - Мне ничего не угрожает, ведь преследуют Саню.

- А я вообще не при делах, - добавляет Маша Кокаинщица.

- Мы не можем быть уверены ни в том, ни в другом, - парирует Никифорыч и продолжает: но, в любом случае, мы должны постоянно находиться друг у друга на виду. Мои люди ведут расследование, и скоро мы найдем того, кто виновен. А до тех пор, пока это не случилось, очень рекомендую почаще созваниваться.

С этим все согласны.

- Значит, решено, - говорит теперь Сергей и дальше: созваниваемся, обедаем вместе, будим друг друга по утрам. Как пионеры.

Смеемся, а я спрашиваю Никифорыча:

- Слушай, а как там насчет банка? Могу я туда сегодня съездить?

Никифорыч без лишних разговоров звонит куда-то, быстро разговаривает, но после этого отвечает отрицательно.

- Сегодня никак, у них большая проверка.

Экстренное совещание подходит к концу, и мы начинаем собираться. Маша Кокаинщица провожает нас в лютую вьюгу, стараясь избежать мельчайшего с ней соприкосновения. Когда дверь «Троекурова» закрывается, Сергей спрашивает меня:

- Сань, прочитал начало моего романа?

- Чего? - удивляюсь я, но тут же вспоминаю о дискете, которая все еще покоится во внутреннем кармане моего пиджака.

- Забыл что ли? - говорит Сергей.

- Все, вспомнил, - отвечаю я и добавляю: напряженное время идет, просто вылетел из головы твой роман, если честно. Обещаю, сегодня или завтра обязательно посмотрю, что ты там написал.

- Обязательно, - повторяет мой друг, улыбается и говорит: очень хотелось бы узнать, что ты думаешь о нем.

На этом быстрая беседа в снегу завершается, и мы разъезжаемся в разные стороны. Всю дорогу до дома Вова молчит, стараясь сохранить максимальную концентрацию. Видимо, Никифорыч шепнул ему незаметно на ухо, что цена моей головы растет с каждой секундой в геометрической пропорции.

Когда мы заходим в подъезд, на улице начинает темнеть.

Милая Лена, помнишь ли ты меня сейчас? Без разницы, ведь я-то никогда тебя не забуду. Твои бездонные глаза, похожие на две Марианские впадины. Узор твоих губ, почти идеальный, и от этого убийственный, как разряд электричества. Твои волосы, словно водопад, спадающие на плечи и чуть дальше. Сколько я ни пытался, у меня никак не получается даже сейчас выбросить тебя из головы, дорогая. Но мне все еще интересно, что подвигло тебя сотворить то, что ты сотворила.

Я развалился на диване с мобильником в руке. Загнанный в такое положение, я опять отправляю идиотские сообщения в смс-чат. Иногда они ставят фильтр на мой номер. В таком случае я просто переключаюсь на другой канал, и никаких проблем.

Мой размер 42 сантиметра, пишу я и вспоминаю тебя, Лена.

Лишь однажды в жизни я сочинял стихи, и это было как раз после встречи с тобой. Черт, какое приятное тогда было время, должен сказать. С тобой мы познакомились в конце пятого курса, когда я учился на физическом факультете, ты - на историческом. Произошло это, как мне казалось, абсолютно случайно. Подобное бывает только в кино: я бегу по лестнице вверх, ты задумчиво спускаешься вниз, и тут мы сталкиваемся, а тетради шумно валятся на пол.

Помню, я тогда сказал:

- Прошу прощения.

А ты ответила:

- Ничего страшного.

Затем тихонько улыбнулась и принялась подбирать с пола тетради. Я долго думал, стоит ли тебе помогать, но когда решился, было уже поздно: ты их все собрала. И вот так мы стояли на той долбаной лестнице, хлопая друг дружке глазами. В такие моменты кажется, что случайно попал в вакуум, куда не проходят ни звуки, не запахи, только лишь размытое изображение, а основной фокус сместился в одну единственную точку: твое лицо, Лена.

То состояние ни на что не похоже, но слегка напоминает ЛСД-трип. Цвета становятся разнообразнее, необычнее, геометрические фигуры приобретает более округлую форму, а все остальное начинает дышать. Шум толпы трансформируется из моно в стерео, голоса уходят на совсем задний план, но в то же время звучат намного объемнее. Странное дело, одним словом, но я помню это все, как сейчас.

Вокруг спешно перемещались студенты, а ты вдруг сказала:

- Меня зовут Лена.

А как бы еще тебя могли звать с такой неповторимой, уникальной кожей, я спрашиваю. Жалко, что наша встреча произошла не на улице, под осыпающейся желтой листвой. Правда, там, стоя на лестнице, я еще не совсем понимал, что же происходило.

А ты все продолжала говорить:

- Я на историческом учусь. Скоро экзамены.

Создавалось впечатление, что мы знакомы уже с десяток лет, так свободно ты общалась со мной. Словно не было никакого межличностного барьера, о котором я, помню, читал в одной из книг, словно я за эти несколько коротких минут стал твоим лучшим другом, словно главной чертой твоего характера была всепоглощающая открытость. И это мне нравилось, чертовски нравилось.

Ты еще раз улыбнулась, затем медленно стала спускаться к выходу, а я зачем-то потянулся следом, пытаясь представиться. Пока мы выходили на улицу, я медленно по слогам выговаривал свое имя. Получалось смешно, и ты смеялась, да так звонко, что проплывающие мимо студенты и члены преподавательского состава оборачивались.

Лена, зачем ты так смеялась? Если бы мы сейчас вдруг встретились, я бы задал только этот вопрос. Твой смех в одно мгновение перевернул всю мою жизнь с ног на голову. Измельчитель сильно испугался внутри меня, а сам я даже обрадовался. Парадоксальная ситуация: все стало кристально ясно и жутко запутанно одновременно. Мы медленно шагали к автобусной остановке, а я думал, как же мягко ступают твои ноги по асфальту. Походка твоя казалась мне чарующим балетом и жгучим танго в одном флаконе. Да, я готов был отдать правую руку, лишь бы ты научила меня так ходить!