Безбилетники - Юрий Юрьевич Курбатов

окном замелькали столбы станции, а затем появился небольшой, залитый солнцем перрон Мелитополя.

– Бувайте. – Мужик встал, слегка поклонился священнику, и вышел в коридор.

В вагоне стало совсем душно. Южное летнее солнце разогрело его как консервную банку.

– Новоалексеевка, – Монгол дернул Тома за рукав. Название станции он проговорил с таким благоговением, будто бы они ехали именно туда.

– И что? – не понял Том.

– Как что? Следующая – уже Крым. Пошли в тамбур, покурим.

– Пошли.

Они вышли, Монгол достал сигареты.

– Видел? – произнес Том. – Матерый бандера. Не то что наши местные интеллигенты. Совсем другое тесто.

– Я думал, ты ему начнешь баки забивать, – отозвался Монгол.

– Зачем? Каждый сходит с ума по-своему.

– Я бы укатал его.

– А не надорвался бы? У него руки – как мои ноги.

– Здоровый шкаф громко падает, – зевая, сказал Монгол. – Но я не стал рисковать, потому что у него пушка.

– Откуда знаешь?

– По глазам понял… Он вначале перед попом хотел хвастануть, а потом тебя стреманулся. Эх, моего бы дядьку сюда.

– Ты, кстати, обещал рассказать. Кто он у тебя?

– Дядька у меня героический.

– Это я уже слышал.

– Ну как… – Монгол собрался с мыслями. – Ветеран войны, воевал где-то на Белорусском фронте. Потом попал в плен к немцам, отправили в концлагерь. Три раза бежал, на третий раз – удачно. Каким-то образом оказался во Франции, попал к маки, французским партизанам. Воевал с ними до победы. Награжден орденом Почетного Легиона. После войны, не будь дурак, остался во Франции, поскольку в родной стране за плен можно было еще и сесть. Вернулся уже при Брежневе.

– А что государство? Не посадило?

– Не только не посадило, но еще и квартиру в Москве дало, и на работу устроило. Он до пенсии книги с французского переводил. А потом ему душно стало, – что-то с легкими. И вот, на Крым поменялся. Старенький он уже. Лет под восемьдесят, наверно.

– Героический дядька, да, – протянул Том. – Ты адрес-то хоть взял?

– Конечно. Мамка написала. И банку варенья ему передала. Чтобы уж совсем с пустыми руками не ехать.

Предвкушая скорый финиш, Том крутил в руках карту с расстояниями между станциями.

– Тут совсем немного. И тут… Теперь совсем другое дело. По логике, следующая Джанкой, а там уже и до Симферополя дэцл! Еще чуть-чуть…

Поезд летел вперед, как лошадь, почуявшая близкое стойло. Он был уже почти родной. Стыки рельсов стучали в унисон с сердцем, наполняя его радостью. Проводники все разом подобрели, радостно улыбались пассажирам. Том сам будто слился с длинной железной гусеницей состава в единое целое, и они вместе неслись к цели, жадно вглядываясь в раскаленное белое марево горизонта.

Природа за окном изменилась до неузнаваемости. Жухлые, высушенные солнцем тополя, колючки и серо-желтая земля уступили место соляным озерам Сиваша. Заискрились седыми берегами мертвые заливы, запахло йодом, соленым морским гнильем, еще чем-то горьким, незнакомым.

В тамбуре их обнаружила проводница.

– А, вы ще тут? Сейчас станция будет, вы выходите, – она сделала ударение на букву «о». – Выходим, выходим отсюда.

Она стала выпихивать их в рабочий тамбур.

– Милая, дорогая! Что же вы делаете? Где же ваше милосердие?

– Вещи забирайте! – отрезала та.

Они забрали сумки, вышли в тамбур. Наконец поезд остановился. Проводница распахнула дверь, подняла подножку, и жестом предложила проследовать наружу.

Том осторожно выглянул из вагона.

За дверью, насколько хватал глаз, стелилась бескрайняя, будто занесенная снегом, слепящая глаза равнина. Напротив тамбура торчал ржавый, покосившийся остов будки, больше похожей на заброшенную автобусную остановку. Апокалиптическую картину завершала вздыбленная колесами грузовика колея жирной грязи, которая исчезала в белом мареве горизонта. Какой-то неведомый шоферюга проехал навстречу солнцу прямо через безбрежную соленую долину.

– Вы что, смерти нашей хотите? Это же Луна. Там нет ничего живого. – Том спрятался назад в вагон, развел руками. – Куда выходить?

– Ну шо з вас визьмэш! Йидьтэ вжэ. – Вздохнула проводница, и махнула рукой.

– От вы людына, не то шо те белорусы. Та може вам налить? – спросил Монгол. – У нас спирт есть.

– Та жарко, мальчики, – проводница, подобрела. – Йидьтэ вжэ, ладно.

– Вот спасибо вам! А можно у вас кипяточку? – спросил Том.

– Ох, хлопчики, вам як мэд, – так и ложкой. Он, у титани визьмить.

Том достал кружку, Монгол насыпал туда бабкиной травы.

– Может зелье приворотное? – вдруг спросил он.

– Ты и без зелья того… – Том повернулся, обратился к проводнице. – Не хотите чайку? Травы Кавказа. Бабушка собирала.

Через минуту они сидели в купе проводников и пили втроем ароматный травяной чай.

– Та шо ж мы, не люди?! Мы ж люди тоже ж, мы понимаем, – охала проводница.

– Добро всегда возвращается. Закон вселенной, – говорил Монгол, угощаясь печеньем.

– Дай-то Бог, дай Бог, – вздыхала женщина. – Симферополь скоро. Пиду билеты раздам.

Они сели в конце вагона. Рядом, в последней плацкарте, ехала компания волосатых. С третьей полки, из-за рюкзаков, торчала гитара. Разморенные южной духотой, они спали. Напротив, на боковухе, сидели две цыганки с младенцем. Том кивнул на цыган, шепнул Монголу.

– Вон, видишь. Это вечные трайперы. Целый народ, который тысячелетия ищет что-то, ищет. Народ в движении, народ без дома. Наверное, они сыграли когда-то в игру, где на семь стульев шесть человек. И, когда музыка прекратилась, им не хватило своего стула. И теперь они едут, едут. Профессиональные путешественники. Вот у кого опыт!

– Может, ты с ними в таборе хочешь пожить?

– Они меня не поймут. Я для них конкурент.

Симферополь начался внезапно. Когда за окном показалась белая колоннада вокзала с башенкой часов, пассажиры радостно засуетились.

– И все, что ли? – поскучнел Монгол. – Я бы дальше ехал.

Город встретил их теплым воздухом раннего вечера, запахом кипарисов и цветастой суетой приезжих. Проводники тепло прощались с пассажирами.

Часть 2

Крым

Они сели на скамейке у вокзального фонтана, раскрыли карту.

– Что-то тут Фрунзенского не видно.

– Мелковатая. Пошли, вон рынок. Там и узнаем.

Симферополь оказался грязным суетливым городом с разбитыми тротуарами и пыльными суетливыми дорогами. Тому он почему-то напоминал телеграфный столб, сплошь заклеенный старыми и новыми объявлениями.

Через четверть часа они уже знали, что Фрунзенское переименовали в Партенит, что это на побережье где-то за Алуштой, и дешевле всего туда добраться на троллейбусе.

Монгол долго ковырялся в карманах в поисках денег, пока на асфальт не выпал изрядно помятый Леликов конверт.

– Э, аккуратнее с почтой. Дай мне, у меня карманы поглубже. – Том расправил письмо, бережно положил его себе в задний карман, и они отправились на троллейбусную