Трудный выбор - Хелен Бьянчин

И вот их одежды сброшены как попало, и Ралф, без излишних церемоний, повлек Веронику на кровать, не удосужившись даже снять покрывало, и овладел ею грубо и первобытно, действительно как дикарь, настигший свою дикарку.

Это было страстью, не знавшей предела, и Вероника встретила партнера с радостью первобытной самки, изголодавшейся по любовной ласке.

Ни времени, ничего, только два тела, пытающиеся слиться в одно, а тщетность этого стремления лишь сильнее воспаляла их страсть. Наградой за это безумие был краткий миг острейшего наслаждения.

Позже, много позже они лежали, потихоньку приходя в себя, не желая ни двигаться, ни о чем-либо разговаривать.

Силы небесные, вопрошала Вероника, неужели он испытывает то же самое, что и я? Хотелось верить, что так оно и есть, но сомнения лишали наемную любовницу последнего покоя. Зачем, спрашивала она себя, я вообще думаю об этом? Договорные отношения, определенные конкретным сроком. Никто не виноват, что ты умудрилась влюбиться в партнера по бизнесу. При чем здесь любовь? Ты платишь, он получает долг. Ты, голубушка, здесь потому... потому что...

Но нет сил даже на то, чтобы додумать мысль до конца, нет сил пошевелить хотя бы пальцем. Она была настолько пресыщена наслаждением, что даже его рука, легшая ей на бедро, не только не возбудила ее, но даже вызвала раздражение. Такую реакцию на его прикосновение она заметила за собой впервые.

Постепенно Вероника пришла в себя, дыхание выровнялось, сердцебиение нормализовалось, но вместе с успокоением вернулись тревоги, угнетавшие ее сознание.

Ралф, видя, что она не отзывается на новый любовный призыв, поцеловал ее в макушку и затих, продолжая и во сне бережно и нежно обнимать свою наложницу.

Как ей хотелось бы сказать ему: «Я тебя люблю». Но этого она себе позволить не может. Их отношения обусловлены контрактом, и что с того, что она его любит? Скоро все закончится. Так что, говорила она себе, наслаждайся его присутствием, пока не истек срок соглашения. И, главное, скрывай свои чувства.

Вероника долго лежала без сна, затем, убедившись, что Ралф крепко спит, выскользнула из постели, накинула халат и потихоньку спустилась вниз.

Лунный свет проходил сквозь стеклянные двери террасы, и Вероника стояла, вглядываясь в темнеющий на фоне светлого неба парк, в трепещущие на ветру резные силуэты деревьев, и все никак не могла отделаться от грустных размышлений.

С каждым днем становилось все труднее скрывать свои подлинные чувства, а по ночам... О, это ночи! Как может она продолжать заниматься любовью с человеком, который ее не любит? Как может она спать в одной постели с мужчиной, то и дело вступая с ним в интимные отношения, и в то же время пытаться эмоционально отдалиться от него? От этого можно просто сойти с ума, ибо ни душа, ни рассудок не смогут выдержать столь неестественного существования.

— Не спится, pequena?

Голос Ралфа испугал Веронику, застигнутую в минуту столь сильного душевного смятения. Сознание протестовало против грубого вторжения в ее мир. Но тело ее, неподвластное разуму, задрожало в ответ на его прикосновение, стоило ему только обнять ее и привлечь к себе.

И вот уже ей отчаянно захотелось склонить голову ему на грудь, впитать его силу, уверенность в себе.

— Вероника? — окликнул Ралф, стараясь заглянуть в эти странные зеленые глаза, мерцающие в полумраке парка лунным отсветом.

Она прижала руки к пылающим щекам и пробормотала:

— Когда все это закончится, я покину ваш дом, и моя жизнь продолжится в другом месте.

Ралф прищурился.

— А это так необходимо, чтобы все закончилось и вы, моя дорогая, навсегда покинули меня?

Он смотрел на ее бледное личико, заглядывал в изумрудные глаза, потемневшие от печали.

— А как же иначе? Существует ведь срок договора.

Каждая ночь становилась живым напоминанием о том, как трудно ей будет уйти отсюда. Не было минуты, чтобы она не терзалась мыслью, что вот и еще один день миновал, еще одна ночь любви безвозвратно ушла в прошлое.

— А если я попрошу вас остаться? Остаться и продолжать быть любовницей?

Понимая, что он в любую минуту может увлечься другой женщиной? Ждать, всегда ждать наступления той страшной минуты, когда он, отводя глаза, сам попросит ее оставить этот дом?

Вероника знала, что для нее такая жизнь была бы просто невыносима. Нет, это невозможно. Она хотела засмеяться, но смех умер у нее в горле, так и не прозвучав. Боже милостивый, даже думать об этом и то больно. Как же с этим жить?

— Остаться? Надолго ли, Ралф? — почти весело спросила она. — Пока я вам не надоем?

Он прижал свою ладонь к ее щеке.

— Давайте вернемся в постель.

— Секс ничего не изменит.

— Спать, querida. Вам надо хорошенько поспать.

Он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

Теперь у него не было ни времени, ни желания затевать разговор о том, что завтра он должен вылететь в Перт и что обстоятельства могут заставить его на несколько дней продлить деловое турне, заглянув еще в Джералдтон и Олбани. Утро уже совсем скоро, тогда он ей и скажет.

Ралф вышел из самолета, достиг главного вестибюля аэровокзала, снял с багажной карусели свой саквояж и пошел нанимать такси.

Поездка получилась долгой и напряженной, несколько дней он вел сложные переговоры, которые почти ни к чему не привели. Крайне усталый, он думал только о том, чтобы поскорее добраться до дому, принять душ, потом — Вероника...

Он должен был вернуться в Мельбурн только завтра, но в спешке закончил все дела, сразу же поехал в аэропорт и вылетел вечером, не в силах дожидаться следующего дня.

Черт! Как он соскучился по ее гибкому телу, по запаху. Скорее бы заключить эту женщину в объятия, целовать, ласкать и любить ее бурно и страстно. А потом просто смотреть, как она одевается, ест, как поднимает ее тонкая рука чашечку с кофе, как она хмурится, улыбается или погружается в задумчивость.

И снова ласкать ее и снова целовать, и снова... Ох, эта стройная шея, когда она закидывает голову назад, эти заповедные местечки в основании шеи...

Все эти мысли страшно возбудили Ралфа, и он с трудом заставил себя успокоиться.

В этот поздний час транспорта было мало, и такси на большой скорости летело по улицам, блестящим от недавно прошедшего дождя.

Ралф с нетерпением ожидал момента, когда, открыв для такси ворота своего поместья, он подъедет наконец к дому. У главного входа он вжал в руку таксиста крупную банкноту, а сдачи брать не стал, махнул рукой, мол, езжай, дружище.

Сигнализация была включена, что и не удивительно, ведь час поздний. Вероника наверняка уже в постели, может быть, даже успела заснуть.