Разрушь преисподнюю! - Валерий Вайнин

Глеб помахал листом, испещренным ее правкой.

– Так поступить с моим текстом способен только враг.

– Ой, врешь!

– Чем докажешь?

Взяв со стола фломастер, Даша провела им по бумаге. фломастер не оставил следа.

– Видишь, – заметила Даша, – паста кончилась. Если паста кончилась – значит, я не враг тебе, а союзник.

Они рассмеялись и обнялись.

5

В метро на станции «Пушкинская», невзирая на воскресенье, народу было хоть отбавляй. Майор Луганский встретился с Куроедовым в центре зала. Оба одеты были с иголочки и в пестрой толчее смотрелись отчужденно. Поправляя длинные волосы, Куроедов с раздражением огляделся.

– Почему именно здесь?

Майор разгладил усики.

– Чтоб меньше привлекать внимание. Деньги принес?

– А как же. – Куроедов вручил ему коробку с надписью «Зефир в шоколаде». – Вчера не мог затребовать? Или уж подождать до завтра?

Луганский взглянул на него в упор.

– Если б мог, тебя бы не дергал. Твои проблемы решаю, между прочим. Волобуева грохнули дубаки заскорузлые…

– Не твоя ли, Юрик, идея? – нервно ввернул Куроедов.

– Не так же тупо, Володь! Черепушку проломили и сунули под машину! Со следа, называется, сбили!

Они прогуливались вдоль платформы.

– По радио еще объяви! – зыркнул по сторонам Куроедов.

Майор тронул идеальную свою прическу.

– Не нервничай: здесь практически безопасно. Утром звонил мне дяденька из уголовки. – Луганский встряхнул коробку из-под зефира. – Надо срочно передать ему твой гостинец.

Куроедов вздохнул.

– О'кей. Только зачем было вытаскивать меня из Голицына? Деньги мог бы и Гаврилыч доставить. Теперь мне обратно переться. Я потребовал, чтобы родственники сегодня продемонстрировали свои достижения.

Луганский отмахнулся.

– С бобиком твоим встречаться я не намерен. Никаких личных контактов. А демонстрацию достижений одобряю. Давно следовало надавить.

– Сам-то посмотреть не хочешь? Съездил бы со мной, в баньке бы попарились.

– Не до баньки. А насчет посмотреть… Посмотришь сам, оценишь и толково изложишь. Твоей экспертизы мне достаточно. Скажи, как твоя тетка отнеслась…

Тут старуха с узлами через плечо обратилась к Куроедову:

– Милок, до «Кузнецкого моста» как доехать?

– Э-э… ну, в общем, вам на пересадку вроде… – Куроедов беспомощно уставился на приятеля.

Луганский хмыкнул.

– Сюда, бабуль. – Он указал старушке на подошедший поезд. – Никаких пересадок, следующая остановка.

Старуха заторопилась к раскрывшимся дверям, отпихивая встречных. Под насмешливым взглядом приятеля Куроедов пробормотал:

– Что такого? Сколько лет я в метро не спускался.

Воздержавшись от комментариев, майор закончил свой вопрос:

– Как отнеслась твоя тетя к гибели Мак-Грегора?

Куроедов фыркнул.

– Спокойней, чем я ожидал.

– Ну и слава богу. – Луганский хлопнул его по плечу. – Давай разбегаться.

– Э-э, Юрик… может, тебя подвезти?

– Спасибо, я на машине.

– Ну так давай поднимемся. Где ты припарковался?

– Не на этой станции, Володь. Доеду с пересадкой.

Куроедов хохотнул.

– Истинный чекист, конспиратор! – Он двинулся было к эскалатору, но майор придержал его за локоть.

– Володь, притихни на время.

– В смысле? – вновь хохотнул Куроедов. – Взрывов не устраивать, что ли? Уговорил – воздержусь. Временно.

– Умница. – Майор изобразил улыбку. – И отстань от учительницы, пока не разберусь с ее мужиком. Завтра у нас стрелка в конторе.

Куроедов погрозил ему пальцем.

– Ох, Юрик! Повторяю: не зарься на мою девушку.

– Не мели ерунды.

– Юрий Васильевич, я хорошо тебя знаю. – Взгляд толстяка сделался жестким. – Ты даже не представляешь, насколько хорошо. – Он вперевалку потопал к эскалатору.

Глядя ему вслед, Луганский обронил:

– Ну-ну.

6

Фломастер, конечно же, нашелся у Даши запасной. И не один. Работа вновь закипела, и Глеб тарахтел на машинке до половины шестого. «Лучше бы мы живописью занимались!» – посетовала Даша, переодеваясь к приходу братьев Абэ в любимое зеленое платье. Свои хвосты-косички, свисающие вдоль щек, она объединила в один «конский хвост». Глеб также принарядился: надел к джинсам синюю рубаху с коротким рукавом. Пишущую машинку поместили на подоконник, стопку листов с правленым текстом положили рядышком. На этом приготовления к приему гостей были завершены.

Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Глеб хмыкнул.

– Экая точность.

– Мог бы поучиться, – не преминула заметить Даша. – Я открою.

– Фиг тебе. – Глеб открыл сам.

После приветствия вошел Такэру, за ним – старший брат Сато. Оба поклонились. Глеб и Даша поклонились в ответ.

– И довольно церемоний, – потребовал Глеб по-английски.

Братья с улыбкой согласились и стали стягивать с себя обувь. В синхронном броске хозяева успели им помешать.

– Без глупостей, – по-английски предупредила Даша. – Иначе – застрелю.

Братья хохотнули и оставили обувь на ногах.

– Вы не изменились, – заметил Глеб.

– Всего-то за полгода, – напомнил Сато. Сняв плащ, он оказался в отменно сшитом костюме-тройке, величавый, словно выточенный из слоновой кости. Совсем не по-японски целуя Даше руку, он восхищенно произнес: – Ваша красота, леди, ослепляет.

Даша кивнула.

– Знаю, мне говорили.

Все рассмеялись.

Такэру выглядел таким же стройным, гибким и смешливым. Он был в джинсах и, сняв куртку, остался в синей рубахе с коротким рукавом. Указав на Глеба, юноша констатировал:

– Я, как сэнсэй.

Даша поманила его пальцем.

– Иди-ка сюда.

Такэру шагнул к ней, и они расцеловались.

С беспокойством покосившись на Глеба, Сато по-японски произнес:

– Будь сдержанней, брат.

– О чем речь? – полюбопытствовала Даша.

Такэру по-английски ответил:

– Сато следит за нашей нравственностью.