Дети смотрителей слонов - Питер Хег

Наше решение, к сожалению, не возымело никакого эффекта — мама с папой ничего не заметили. Весь май церковь по воскресеньям была полна, что на первый взгляд не внушало беспокойства — папа с мамой всегда умели собирать зрителей. Но в конце мая люди стали просто толпами валить на кладбище и стекаться на службу — сначала с островов Анхольт и Лэсё, а затем начали приезжать и жители Грено.

Людей с материка всегда тянуло венчаться на Финё, особенно копенгагенцев. Возможно, это связано с тем, что не так уж легко стоять где-нибудь на площади Блогор или в Вируме и обещать друг другу, что вы вечно будете вместе, когда повсюду, насколько хватает глаз, ты видишь доказательства того, что вам чертовски повезёт, если удастся сдержать обещание до следующей среды. Гораздо проще на Финё, где тебя окружают старинные фахверковые дома, построенные в XVIII веке, средневековый монастырь и полчища семейных пар аистов, и где, как вы можете прочитать в брошюре, первозданная природа острова осталась нетронутой, с тутовыми деревьями, белыми медведями. Хансом в национальном костюме и с разноцветным попутаем Дорады Расмуссен. Так что приходскому совету уже давным-давно пришлось завести лист ожидания, чтобы не проводить больше четырёх бракосочетаний в неделю. Но теперь этот лист стал угрожающе распухать, к тому же со всей страны стали приходить заявления от будущих и новоиспечённых родителей, которые желали крестить своих детей в церкви Финё, а также от родственников усопших, — они хотели узнать, нельзя ли похоронить покойного на Финё — и неважно, что нога его никогда и не ступала на остров. Однажды от одной пожилой дамы пришло изящное письмо, которое мы, дети, прочитали, потому что к тому моменту настолько обеспокоились всем происходящим, что время от времени стали позволять себе открывать письма родителей. Дама эта интересовалась, нельзя ли её кремировать на Финё, а затем скатать её пепел в шарики, которые папа должен благословить, после чего скормить их островным попугаям, которыми, как она слышала, кишмя кишит остров, — чтобы быть уверенной в том, что в виде помёта она будет развеяна по всему прекрасному острову, где, как говорят, поселился Святой Дух.

Такое письмо могло бы послужить предупреждением, ведь кроме обычных наивных и простодушных людей, стали появляться и настоящие weirdos,[10]но мама с папой никакого внимания на это не обращают, в это время они живут в каком-то очень узком срезе реальности.

В начале июня их вызывают с материка. Призывают их в первую очередь приходы независимой церкви[11]— они вечно ищут священников, способных «говорить иными языками», или пройти испытание огнём, или ходить по воде, или обладающих какими-то другими качествами, которых так не хватает датской церкви. Но вскоре их уже начинают приглашать крупные компании, которые хотят побольше узнать о христианстве, этике и деньгах, и лучше всего, чтобы это было сочетание доклада и богослужения, из тех, что проводит отец, и вот в июле мама с папой отправляются в своё первое турне, и можно, наверное, сказать так: если прежде они мочили ножки у берега, то теперь уже стоят по колено в воде при полном параде.

Ни члены приходского совета, ни кто-либо другой не говорят прямо, что, по их мнению, происшедшее означает сошествие Святого Духа на папу и маму в церкви Финё. Но это как-то витает в воздухе. Поэтому без всяких проволочек принимается невиданное и неслыханное доселе решение: из Орхуса вызывают священника, а из Виборга органиста, чтобы они временно служили в нашей церкви, — а к нам приезжает прабабушка, чтобы присматривать за нами, родители же тем временем отправляются на месяц в турне — в самый разгар летнего сезона на Финё.

Мало того, что никто против этого не возражает, так ещё и вся приходская общественность острова Финё пребывает в торжественно-приподнятом настроении, теша себя мыслью о том, что остров в очередной раз, благодаря новым достижениям, с полным правом занял положенное ему место на карте мира.

Нечего и говорить, что папа с мамой сами пребывают в таком же настроении, укладывая вещи в только что купленный автомобиль-универсал, и покупка эта стала первым, но не последним знаком того, что в придачу ко всему остальному речь, к сожалению, идёт ещё и о деньгах. Потом мама с папой машут нам на прощание, паром отплывает — и вот мы остаёмся одни.

Торжественно-приподнятое настроение, царящее на острове, не коснулось нас троих, Баскера и прабабушки, напротив, мы отягощены мрачными, зловещими предчувствиями.

Предчувствия эти становятся ещё более тягостными по мере того, как проходят недели и до Финё добираются отдельные газетные статьи, в которых рассказывается о том, что публика, независимые церковные приходы и крупные предприятия просто в восторге от того особого настроения, которое сопровождает проповеди отца, по слухам, можно прямо-таки чувствовать, как Божественное присутствует при таинствах в виде вибраций, и, читая эти слова, мы переглядываемся.

Да. конечно, в течение последнего месяца двери в кабинеты отца и матери были закрыты, но тем не менее мы успели заметить собранный мамой переносной алтарь, и мы, дети, помним, как она несколько лет назад построила на озере Финё-Иглесё помост, на который можно было въехать на коньках, ощущая всем телом приятные сотрясения, — чему мы очень радовались, не подозревая, что впоследствии это будет использовано в мошеннических целях.

По меньшей мере раз в неделю мама и папа присылают нам открытку, содержание которой неизменно представляет собой вариации на тему «У нас всё удивительно хорошо» и к которой прилагается чек с призывом сходить в гурмэ-ресторан «Свумппуклен» и съесть там обед из шести блюд. Всякий раз мы, прочитав открытку, молча кладём чек в коробку для денег на хозяйство, только Тильте, да и то лишь раз, ударила кулаком по чеку и сказала: «Кровавые деньги!»

Когда мама с папой возвращаются домой, они беззаботны и веселы. С собой у них куча подарков: футбольные бутсы, настоящие волосы для наращивания, фотоаппарат, который можно присоединить к телескопу, — но мы не реагируем на подарки, а две недели спустя они опять уезжают, а в церкви Финё их снова замещают, и прабабушка возвращается к нам.

На сей раз они уезжают не в «универсале». У них теперь микроавтобус на девять человек с тонированными стёклами, в который они под покровом ночи загружают какие-то вещи, после того как мама семь суток проработала в мастерской за закрытыми дверями, и после их отъезда мы начинаем бояться самого страшного.

Подтверждение тому, что не зря мы боимся самого страшного, обнаруживается в газете «Финё фолькеблад», где нам попадается объявление, которое, оказывается, папа и мама разместили во всех крупных газетах. В этом объявлении они предлагают консультации по финансовым вопросам, из чего мы заключаем, что наши родители, которые и своими-то деньгами никогда не могли разумно распорядиться, начали давать советы, как людям размещать свои сбережения.

В конце концов мы, дети, погружаемся в глубочайшую депрессию, когда «Финё фолькеблад» перепечатывает статью из газеты «Биржевые новости», где в восторженных выражениях описывается богослужение с докладом о христианстве и деньгах, с последующими чёткими финансовыми рекомендациями. Организатором выступила Ассоциация датских банков, мероприятие проходило в поместье близ городка Факсе, и автор статьи пишет, что во время службы перед зданием собрались дикие животные — олени, барсуки, ёжики и стаи птиц, а во время консультаций по финансовым вопросам в помещении возникали удивительные световые узоры и туманности.