Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно - Сергей Пономаренко

– Почему так долго? Принесли?

– Вот свечки, веревки, а фотки в гробе не было, – сообщил Чиж, передавая все это Ивану Степановичу, а Колька задохнулся от боли, получив локтем в ребра, когда собрался поведать о трагической участи Антипова.

– Врете! – уверенно сказал Иван Степанович. – Наверное, часика два покурили, анекдоты потравили – и все дела. Меня за лоха принимаете?

– Можем вернуться, на могилку посмотреть, узнаете, копались мы там или нет. Пойдем, хозяин! – зловещим тоном предложил Чиж.

Идти на кладбище в компании подозрительных личностей, тем более к потревоженной могиле Ольги, Иван Степанович не захотел.

– Вы правду говорите? – на всякий случай еще раз строго спросил он.

– Истинный крест! – поклялся Чиж, а Колька перекрестился.

– Ладно. Получите четыреста пятьдесят, как договаривались, – сказал он и отдал деньги Чижу.

Тот их взял, пересчитал и спокойно спросил:

– Хозяин, а почему не спрашиваешь, где третий?

– А где третий? – послушно переспросил Иван Степанович, и сердце у него замерло в предчувствии беды.

Тут Чиж рассказал ему о произошедшей трагедии, закончив словами:

– Хозяин, надобно добавить на поминовение товарища. Мы очень его любили, панихиду закажем. Да и местоположение нам придется сменить, здесь нам теперь нельзя показываться, а то попадем ментам в руки.

Трясущимися руками Иван Степанович сунул им еще несколько купюр и, захлопнув дверцу, сорвался с места, как будто таким образом мог убежать от беды. Он пришел в себя, только когда подъехал к дому. Долго стоял во дворе, раздумывая над произошедшим.

«Выйти милиции на меня будет непросто, разве что кто-то из этих умников записал номер автомобиля. Я весь изнервничался, здоровье никакое, надобно его подправить. Уйду в отпуск, в профкоме путевка есть на минеральные воды в Закарпатье. Там успокоюсь, приду в норму, – решил он и переключился на Галю. – Девчонка меня развела с фотографией в гробу. Я поверил, все время думал об этом, поэтому и сны кошмарные снились. – Он пересчитал свечки – семь, как и должно быть. – Ничего, мы еще с тобой встретимся!»

И его захлестнула волна ненависти к этой неказистой черноволосой девушке и Глебу.

* * *

– Эту ночку здесь перекантуемся, а завтра будем менять дислокацию, – сказал Чиж по пути «домой». – Колька, знаешь, о чем я жалею?

– О чем? – хмуро спросил Колька, размышляя, что если попадет в милицию, то вместо армии может загреметь на нары и за то, что находится в бегах, и за осквернение могилы. А в ментовке «паровозом» могут навесить все что угодно.

– Антипов колечко снял с руки покойницы, в карман сунул, вместо того чтобы мне передать. Сейчас бы оно нам сгодилось, а ему уже ни к чему, – поделился Чиж невеселыми мыслями.

Колька только со злостью сплюнул на дорогу.

Сон с трудом улетучился из сознания, и Глеб не сразу начал воспринимать действительность. За окном по-прежнему была ночь. Он находился в своей квартире. Рядом на постели слегка посапывала худощавая черноволосая девушка. Ее зовут Галя, она получила его в обмен на свободу. Она спала обнаженной, но не пробуждала в нем желания. Вчера вечером он попытался заняться с ней сексом, но ничего не получилось. Даже в темноте ее гладкое, нежное девичье тело не возбуждало его. Они вместе уже несколько месяцев, но полноценные интимные отношения были у них недолго. Постепенно секс стал для него чем-то вроде обязанности.

Что это? Ранняя импотенция или что-то другое? Почему женщин, которых видит на улице, он ХОЧЕТ и знает, что с ними все ПОЛУЧИТСЯ? Почему ему снятся эротические сны, даже происходит эякуляция, словно у зеленого юнца в период полового созревания? Такого с ним не было даже в зоне при длительном воздержании. Как психолог-профессионал он понимал, что эта половая слабость имеет психическую основу и скрыта в подсознании. Приснившийся сон тоже навеян той обстановкой, которая его окружает. Его с Галей ничего не связывает – ни на духовном уровне, ни на физическом. Только договор, словно произошла купля-продажа его, обмен за услуги, которые оказала Галя.

Галя почувствовала, что Глеб не спит и думает о ней. Она прижалась к нему, и ее руки начали хозяйничать на его теле, стараясь возбудить. Он еле удержался, чтобы брезгливо не оттолкнуть их.

«Неужели она не замечает моей холодности к ней? Она хочет моей любви, но и сама меня не любит. Что ей нужно от меня? У меня ничего нет, я перебиваюсь случайными заработками, квартиру мы потеряли. Зачем я ей?»

Руки Галины добились нужного эффекта, и она взобралась на него, приняла позу всадницы, но через несколько минут поняла бесполезность своих усилий.

– Не волнуйся – скоро у тебя все получится. Все будет хорошо, – шепнула она, прижалась к нему, замерла, словно сразу заснула.

«Она будет меня лечить? Лечить мое тело, душу?! Она, как дьявол, получила меня по договору!» – Глеб старался успокоиться и уснуть, но у него это не получалось.

«Что ему еще надо? – размышляла Галя, слушая, как время от времени вздыхает Глеб. – Если бы не я, то он сгинул бы на зоне! Уйди сейчас я от него, и он опустится на самое дно. Я его ангел-хранитель! Его холодность ко мне… Неужели он и с Ольгой был таким холодным, и поэтому она ему наставляла рога? Я вылечу его с помощью магии. Он будет любить меня вечно!»

Глеб заснул уже под утро, и ему приснились двое – мужчина и женщина. Они спорили между собой, обвиняя в чем-то друг друга. Женщина достала из тайника, хитроумно устроенного в раме зеркала, золотой кулон и попросила мужчину помочь ей его надеть. Когда она взглянула в зеркало, любуясь собой и кулоном на шее, то оказалась Ольгой! Глеб позвал ее, попросил, чтобы она повернулась к нему, но она лишь сказала, не оборачиваясь:

– Помоги мне! – и он проснулся.

Странный сон оставил гнетущее ощущение. «Оля, моя красавица! Тебя больше нет, и ты просишь о помощи!»

Глеб решил в самое ближайшее время съездить на кладбище, где он был всего раз, проведать могилу Ольги. Он прислушался к тишине и вспомнил о зеркале из сна. Оно было точной копией зеркала из его квартиры, и они взяли его с собой сюда, на Феодосийскую. По периметру рамы шел выпуклый орнамент, сюжеты которого были взяты из античной мифологии; здесь были изображены сатиры, кентавры и располневшие богини. Это зеркало было приданым Ольги.

Он отодвинулся от спящей Гали, набросил халат и на цыпочках прошел в гостиную, где висело зеркало. Он понимал, что это только сон, но его гнало любопытство. И голос Ольги! Щелкнул выключателем, и яркий электрический свет заставил в первое мгновение зажмуриться, а затем заслезились глаза. Комнаты были смежные, и он испуганно тут же выключил свет, чтобы не разбудить Галю. Нашел в серванте свечу и зажег ее. «Так будет даже интереснее!»

Вдруг ему стало не по себе, словно он почувствовал чей-то взгляд. Он подошел к двери и взглянул на Галю – она лежала в той же позе, на животе, и спала глубоким сном, слышалось ее мерное дыхание. Он вспомнил, что Галя почему-то боится зеркал все то время, что они живут вместе.