Первые заморозки - Сара Эдисон Аллен

Сидни хорошо знала это место еще со времен своих путешествий с Хантером-Джоном Мэттисоном в старших классах: это были экстремальные экскурсии, своего рода испытание на смелость — насколько далеко они отважатся зайти, как в прямом, так и в переносном смысле.

Сегодня она даже сделала попытку позвонить Хантеру-Джону. Ей пришлось переступить через собственную гордость, потому что она понимала: разочарование, которое он и его жена Эмма испытают в своем сыне в результате этого звонка, будет значить, что они не считают ее дочь достойной их сыночка. Но если их вмешательство поможет задавить эту историю в зародыше, все остальное не важно. Сердце ее дочери останется большим, красным, чудесным и радостным, полным любви к тому, кто ее заслуживает. Сначала она пыталась дозвониться Хантеру-Джону на работу, потом домой, где экономка и сообщила ей, что Хантер-Джон с Эммой отправились в круиз по случаю годовщины свадьбы.

Сидни испытала одновременно разочарование и облегчение. Пожалуй, облегчение было даже чуточку больше разочарования. За десять лет с момента ее возвращения они с Мэттисонами в лучшем случае обменивались мимолетными кивками, сталкиваясь где-то в городе. Это в тех случаях, когда они не игнорировали ее полностью. Она прекрасно помнила, как чуть ли не в первую же неделю после того, как она десять лет назад вернулась в Бэском, Хантер-Джон вызвал ее на разговор и заявил, что любит свою жену и никогда от нее не уйдет. По всей вероятности, все семейство Мэттисон в полном составе пребывало в абсолютной уверенности, что Сидни вернулась домой исключительно ради того, чтобы заполучить его вместе с денежками. Ее тогда это позабавило. Как будто можно так обойтись с сердцем одной из Уэверли и считать, что ему ничего не сделается!

Трейлерный парк, в котором жила непутевая администраторша, носил вполне подходящее ему название «Дикий Запад», а улицы в нем именовались, к примеру, Уайетт-Эрп-Драйв и Док-Холлидей-Корт. Сидни остановила машину перед обшарпанным белым трейлером с выцветшим бело-зеленым навесом над входной дверью. Дворик перед ним был довольно чистенький, уставленный цементными фигурками гномов и раскрашенными мухоморами.

Сидни подошла к двери и постучалась. Открыл ей неопрятного вида пожилой толстяк в одних семейных трусах. Из трейлера, точно из распахнутой духовки, Сидни обдало волной невыносимого жара. Внутри было градусов тридцать, никак не меньше.

Толстяк смерил Сидни взглядом — с ее черными колготками и черными туфлями на каблуках, коротким клетчатым плащом и тугим пучком на затылке.

— Чего вам? — буркнул он, перекрывая орущий телевизор.

— Кто там? — поинтересовалась из кресла женщина. Ей могло быть все семьдесят, а может, и пятьдесят, просто она «плохо сохранилась».

— Я приехала к Вайолет, — сказала Сидни. — Ее сегодня не было на работе.

— Вайолет! — рявкнул толстяк.

Дверь гостиной распахнулась.

— Что?! — огрызнулась Вайолет, потом увидела на пороге Сидни. — Ой! Проходите скорее, — сказала она, торопливо делая Сидни знак войти в комнату.

Сидни пересекла гостиную.

— Простите, у нас тут очень жарко. Рой с Флоренс вечно врубают печку на полную мощность, — сказала Вайолет, закрывая дверь комнаты.

Единственное окно было раскрыто настежь, и поток прохладного воздуха, сталкиваясь со струями горячего, выдуваемого сквозь радиаторные решетки, создавал в комнате завихрения, из-за которых казалось, что все здесь находится в постоянном движении. Вайолет была в одних шортах и майке.

— Простите, что не смогла прийти сегодня. Чарли устроил мне веселую ночку.

— Надо было позвонить, — сказала Сиди, подходя к Чарли.

Малыш сидел на полу и играл старыми пластмассовыми кубиками. Она опустилась перед ним на корточки и пощупала ему лобик. Он засунул кубик в рот и вскинул на нее свои огромные черные глаза.

— Привет, малыш. Ты что, заболел?

— Ему уже лучше, — заверила ее Вайолет так поспешно, что, видимо, никакого недомогания на самом деле не было.

Сидни обвела крохотную комнатушку взглядом. На пол был брошен голый матрас, накрытый индейским пледом. Никакой мебели. Повсюду валялась одежда и игрушки.

За дверью стоял комплект из нескольких голубых чемоданов. Из всей обстановки комнаты, похоже, лишь к нему относились хотя бы с каким-то подобием уважения.

— Зачем тебе эти чемоданы? — спросила Сидни.

— Уеду же я когда-нибудь отсюда. Это не мой дом. Я и не отношусь к нему как к дому. Это все временное. И всегда было временным.

— В Бэскоме жить не так уж и плохо. Ты просто к этому привыкаешь. Все привыкают. Ты никогда не думала о том, чтобы окончить школу визажа?

Вайолет плюхнулась на матрас и прислонилась спиной к обитой панелями стенке.

— Может, и думала.

— Я помогла бы тебе совмещать работу с учебой. Может быть, тебе даже стипендию удалось бы выбить.

— Может быть. Но если я и пойду в школу визажа, это будет где-нибудь подальше отсюда.

Она вскинула голую худую руку, подставляя ее потоку прохладного воздуха из окна.

— Бэском на самом деле не такое уж и плохое место.

— Вы же уехали, — напомнила ей Вайолет.

— Я вернулась.

Вайолет пожала плечами и опустила руку, сжав пальцы в кулак, как будто поймала прохладу, точно птицу.

— Может, я тоже вернусь, а может, и нет.

— Когда я уехала, я была сама по себе. И в этом не было никакой трагедии. Я сама делала ошибки и сама на них училась. Но когда родилась Бэй, все изменилось. Я отвечала уже не только за себя. Я вернулась туда, где могла растить ее в стабильной обстановке, где у меня было к кому обратиться за поддержкой.

— Чарли — хороший малыш, — сказала Вайолет. — С ним не будет никаких проблем.

— Я знаю, что он хороший малыш. — Сидни погладила мальчика по густым темным волосам. — Но задача заключается в том, чтобы вырастить его сначала хорошим мальчиком, а потом хорошим человеком. Думаешь, это возможно, когда тебе негде жить? Как, по-твоему, будут развиваться события, когда ты уедешь из города? Ты найдешь себе идеальную работу, идеальный дом, идеального мужчину?

— Да! — заявила Вайолет. — Я не думаю, я знаю. Потому что здесь я уже искала. Их здесь нет.

— Все будет точно так же, как здесь, куда бы ты ни поехала, если ты сначала не изменишься сама.

Вайолет сползла с матраса и, обойдя Сидни, подхватила Чарли на руки.

— Я уволена? — спросила она, устраивая его на бедре. Малыш забеспокоился. — Мне нужна эта работа. Я почти скопила денег, чтобы купить у Роя его старую «тойоту».

Сидни поднялась.

— Нет, ты не уволена.

— Почему вы так со мной возитесь? — спросила Вайолет, принимаясь качать уже успевшего расплакаться Чарли.