Цветущий сад - Маргарет Пембертон

Рамон стремительно подошел к тяжелым бархатным шторам и раздвинул их. Далеко внизу светились огни бухты Фанчэл, а на фоне черной воды мерцали бесчисленные цветные огоньки яхты «Рослин».

— Сегодня герцог принимает гостей на борту яхты, — волнуясь, продолжал Вильерс. — Там князь Васильев, граф и графиня Запари…

Рамон резко прервал его:

— А миссис Камерон?

— Миссис Камерон тоже там присутствует.

Вильерс знал своего патрона вот уже двадцать лет. Было ясно, что его столь необычное поведение как-то связано с герцогом Мелдоном и миссис Камерон.

— Кажется, миссис Камерон — кузина герцога Мелдо-на, — сказал он нерешительно. — Мне говорили, что они родственники, сэр.

Рамон прищурился, задумчиво глядя вдаль.

— Это все, сэр?

— Да. Благодарю, Вильерс.

Когда секретарь ушел, Рамон снова потянулся за бутылкой. Родственники. Возможно. Вир Уинтертон не считался волокитой. Он был покорен своей холодной и сдержанной герцогиней. Рамон пожелал ему счастья. Сам же он предпочитал женщин из плоти и крови, а не мраморные статуи. Он поднял трубку одного из телефонов на письменном столе.

— Вильерс!

Вильерс, который только что опять залез под одеяло и взял роман, чтобы узнать, кто же все-таки был убийцей, издал глухой стон, затем, собравшись, бесстрастно произнес:

— Да, сэр?

— Где сейчас находится герцогиня Мелдон?

Вильерса не зря держали секретарем в отеле. Богачи и знаменитости, титулованные особы и члены королевских семей, сведения о которых представляли интерес, были педантично занесены и проиндексированы в лысеющей голове Вильерса. Он знал их пристрастия и антипатии, их слабости и причуды не хуже близкого родственника. Их местонахождение тоже в высшей степени интересовало Вильерса. Если постоянный клиент внезапно отказывался от ежегодного посещения отеля ради нового места, Вильерс должен был немедленно выяснить, в чем дело, и исправить положение.

— В Раджастане, — сказал он после секундного размышления. — Охотится на тигров с махараджой Джаспура. Думаю, что она долго пробудет там. В этой стране превосходные поля для игры в конное поло, а герцогиня — королева среди наездниц.

Рамон повесил трубку и задумался. Вильерс вздохнул и вернулся к роману. Продолжительные поездки герцогини за пределы Англии послужили причиной появления в прессе различных предположений. Весьма сдержанных, но наводящих на размышления. Если не все в порядке в браке Уинтертонов, то, возможно, Вир начал подыскивать кого-нибудь, чтобы решить свои проблемы с женщинами. С другой стороны, что может быть естественнее, чем приглашение в гости кузины? На щеке Рамона пульсировала жилка. Спать же с кузиной означало взять на себя грех кровосмешения. Хотя в Англии это считалось нормальным среди многих поколений. Браки между родственниками означали прежде всего сохранение фамильного богатства и владений. Голова Рамона гудела. Он скинул одежду и встал под душ, включив на минуту холодную воду. Затем намылился. Господи, почему она так поступила? Это непостижимо! Почему она оказалась здесь? Кто из них сошел с ума — она или он?

Душ освежил Рамона. Было почти два часа ночи, но он снова оделся. Ему пришлось преодолеть тысячи миль, чтобы увидеть ее, и он готов был ждать до утра.

Он вышел на веранду и посмотрел вниз, на «Рослин». До него доносились слабые звуки музыки и смеха. Оркестр играл «Мисс Отис сожалеет» Кола Портера. Затем послышалась убаюкивающая, романтичная мелодия «Ночью и днем», и Рамон подумал, в чьих объятиях она сейчас, с трудом сдерживая желание ворваться на борт яхты и разметать все в мстительном порыве. Затем попытался поразмыслить. В Нью-Йорке она была сначала чем-то очень расстроена, но потом они так страстно любили друг друга… Невозможно понять, что повлияло на нее. Ведь что-то случилось после его отъезда из Хайянниса и до их встречи в Нью-Йорке. Он ходил по комнате, не в состоянии спокойно сидеть и тем самым оправдывая свое прозвище. Настоящая пантера в клетке!

Может быть, в Хайяннис неожиданно нагрянул Джек Камерон? Может быть, между мужем и женой произошла сцена, о которой он ничего не знал? Но Рамон сразу отбросил эту мысль. Болтливый Моррис все рассказал бы ему, когда он расспрашивал его о том, куда уехала миссис Камерон. Что же еще могло произойти за время между их страстным расставанием и ее таинственным исчезновением?

У мэра Бостона случился сердечный приступ. Рамон выругался вслух. Это вполне могло послужить причиной изменения ее планов, но никак не объясняло неожиданного отъезда. То, что она уехала спустя несколько часов после выхода Чипса из больницы, только подтверждало необоснованность ее поступка. Это было совсем не похоже на Нэнси. Он закурил сигарету, дважды затянулся и загасил ее в пепельнице из оникса. Ночь в Нью-Йорке и день в Хайяннисе — разве этого достаточно, чтобы строить какие-то планы? Он со стоном запустил пальцы в копну своих темных волос. Но этого оказалось достаточно, чтобы влюбиться. Им не требовалось много времени. Все произошло инстинктивно, как у первобытных людей. Она принадлежала ему, а он — ей. Только вместе они составляли единое целое. Он уже не мальчик, который мог сойти с ума от хорошенького личика или поддаться женским уловкам. Он встретил ее, он хотел и добился ее…

Почему же она скрылась? После того как они договорились быть вместе, он целый день мечтал о ней. Сначала было радостное предвкушение, затем растущая тревога и, наконец, удивление. На следующее утро он сломя голову помчался в Хайяннис. Экономка пришла в ужас, когда он постучался в дверь, затем проскочил мимо нее и устремился вверх по лестнице, громко выкрикивая имя Нэнси. В доме никого, кроме прислуги, не было. Моррис, трясясь от страха, рассказал ему о болезни мэра, а потом, когда Рамон уже садился в автомобиль, крикнул ему вслед, что мадам не в Бостоне, а уехала на Мадейру.

Рамон чувствовал себя как в причудливом сне, из которого никак не мог выйти. В больнице ему сообщили, что мэр находится под присмотром медсестер в своем доме в Сити-Холле. Симас Флэннери мягко отказал ему в личной встрече с Чипсом. Он сказал, что дочь мэра уплыла на «Мавритании». В «Бостонском курьере» сообщалось то же самое. В справочной порта это подтвердили.

Рамон не обратил внимания на огромную кипу корреспонденции в его нью-йоркских апартаментах. Наспех написанные отчаянные письма Глории остались непрочитанными. Он отплыл на «Бремене» в Саутгемптон. Избегая пассажиров, он часами простаивал на палубе и непрерывно курил. Его лицо превратилось в непроницаемую маску, и к нему почти никто не отваживался подходить. В Саутгемптоне яхта «Кезия» проходила ежегодный профилактический осмотр, но он приказал отплыть немедленно.

На четвертый день плавания он уже изнывал от желания поскорее снова увидеть Нэнси. Она наверняка ждала его в отеле. Ее письмо, вероятно, где-то затерялось. Одному Богу известно, что произошло, но что бы там ни было, это какая-то ошибка. И вот он здесь, а ее нет. Она пьет и развлекается на яхте Вира Уинтертона… Кстати, на ней она приплыла сюда. К тому же ее номер рядом с номером Вира. Он снова вышел на веранду и, прищурив беспокойные темные глаза, пристально посмотрел вниз, туда, где продолжалась вечеринка на яхте «Рослин».