Женщина-кошка - Роберт Линн Асприн

Связной отключил связь, и Тигр остался один.

Бэтмэн видел, как полицейский офицер выходит из лифта и прокладывает себе дорогу, словно медведь к меду. Их глаза встретились. Бэтмэн сделал быстрое движение рукой, и офицер застыл на месте. Хирург, которого слушал Бэтмэн, пропустил всю эту сцену, увлекшись рассказом о ранах русского и его перспективах на выживание. Несчастный потерял часть легкого, печени, кишечника и желудка.

— Выстрел с такого расстояния наносит очень серьезные повреждения, — банально закончил хирург.

— Сумеет он выкарабкаться?

Весь в зеленом с ног до головы, хирург недовольно заморгал. «Мы проделали большую работу. Похоже, мы заделали самые большие дырки и остановили кровотечение. Но риск заражения остается высоким. Через день-другой ситуация прояснится», — он слегка попятился, давая понять, что беседа окончена.

Полицейский офицер пошел дальше. Бэтмэн сказал, что позвонит утром.

Он винил себя за несчастье с русским. В своем стремлении получить больше информации и ухватить рыбу покрупнее он позволил преступлению выйти из-под контроля. Не было необходимости оставлять молодого человека — невежественного и наивного, а, значит, невинного, — один на один с опасностью. И, в конце концов, он так ничего и не выяснил.

— Бэтмэн? — офицер остановился на расстоянии, не удобном для беседы.

Было заметно, что ему не нравится поручение. — Федералы забрали тело прежде, чем мы смогли его опознать. Они взъелись на комиссара Гордона.

Сейчас Гордон хочет видеть вас у себя в офисе. Надо спешить. Мы вас еле отыскали, и теперь можем опоздать.

Бэтмэну сейчас не особенно хотелось в офис Гордона, но отказываться от приглашения значило подвергать опасности длительные, хотя и непростые отношения.

— Что ж, давайте попробуем наверстать упущенное, — сказал он с преувеличенным энтузиазмом и двинулся через госпиталь вслед за офицером.

Он шел в молчании. Было мало надежды на то, что встреча с Гордоном окажется продуктивной, но ее совсем не осталось, когда он увидел четырех незнакомцев, сидящих в кабинете комиссара.

Гордон закатил глаза, давая понять, что в этой ситуации он бессилен и что Бэтмэн сам напросился. Затем началось бюрократическое вытягивание жил.

Когда Брюс Уэйн стал Бэтмэном, он узнал, что множество людей, которым он старался помочь — загруженных работой, низкооплачиваемых агентов правоохранительных органов — при первой возможности встанут у него поперек дороги. Он принимал их неприязнь, их туповатые насмешки и уколы как часть той цены, которую ему приходится платить, но после того, как федеральный начальник в четвертый или пятый раз завел речь о «бессербских повстанцах», Бэтмэн потерял терпение.

С холодной вежливостью он объяснил, что тело, которое они забрали, принадлежало гагаузу — туркоязычному христианину из центрального нагорья Бессарабии. Молодой человек в госпитале — этнический русский, чьи предки были переселены в Бессарабию Иосифом Сталиным в 1940 году. Проезжавшая мимо машина с автоматчиками могла быть и случайным совпадением, но если нет, то инцидент скорее всего инспирирован румыноязычными молдовскими агентами, чрезвычайно заинтересованными в предотвращении сделки обмена иконы на оружие. Таким образом, существуют три группировки, живущие на территории, отождествляемой с Бессарабией, причем ни одна из них не называет себя бессарабами.

Сербы же, добавил Бэтмэн, сражаются на территории, принадлежавшей ранее Югославии.

Один из федералов имел смелость делать пометки; остальные трое скрестили руки в упрямом молчании. Гордон попытался разрядить предгрозовую ситуацию легкомысленной шуткой.

— О, где вы, добрые старые деньки, когда Восток противостоял Западу, и все носили черные шляпы одного размера.

Федеральный начальник, который, конечно, пометок не делал, брезгливо встряхнул руками, словно дотронулся до чего-то мерзкого. «Вы поставили под удар крупную международную антитеррористическую операцию, мистер Не-знаю-как-вас-там. Я не имею полномочий разглашать, какие силы вовлечены в это дело, но наши люди присутствовали на месте и были готовы вмешаться, когда вы своим трюкачеством разрушили все. Теперь мы на нуле. Сделка не состоится. Мы потратили время и деньги налогоплательщиков. Мы собрались здесь с надеждой на то, что бессербы, — он подчеркнуто не изменил произношение, — возобновят контакты прежде, чем вернутся в Канаду и исчезнут с нашего горизонта».

Их люди на месте? Женщина-кошка? Женщина-кошка — федеральный агент?

Женщина-кошка — шпион? Сама мысль об этом была смешной, но все же она была единственным человеком на той улице, чьи мотивы оставались неясными. Во всем этом было очень мало смысла, но, если честно, и во всей ситуации его было очень мало.

Бэтмэн стоически выслушивал уничижительные нотации и скрытые угрозы, пока федералы не утомились и не отправились восвояси. Тогда он повернулся к Гордону. «Я хотел остановить их», — сказал он ровным голосом, не акцентируя, кого именно имеет в виду.

— Я знаю, ты сделал все, что мог, — вздохнул Гордон. — Я и не ждал, что ты сумеешь один вовремя остановить всю эту кутерьму. Весь мир взбесился, а мы стараемся сохранить мир в Готам-сити. Федералы требуют особых полномочий. Я готов их предоставить и надеюсь только, что больше не будет кровопролития.

— Нет, Гордон. Я могу докопаться до самого донышка всего этого дела — во всяком случае здесь, в Готам-сити. Я нашел ключ, — он подумал об иконе, запертой в подвале Уэйновского фонда. — Я могу заманить всех участников в одно место, и когда это случится, дам тебе знать.

Гордон начал было спорить, но передумал. «Ты знаешь, как меня найти.

Будь осторожен. Для федералов ты просто очередной детектив-любитель. Если они не смогут накрыть этих — как ты сказал, они называются, га-га-кто? — то они будут счастливы вывести тебя из игры».

Бэтмэн поблагодарил его за предупреждение и ушел.

— Это выходит за пределы наших полномочий, — проговорил директор отделения Воинов Дикой Природы, попыхивая трубкой.

Ему было лет сорок пять и, несмотря на трубку, аккуратно подстриженные волосы и одобряемый истэблишментом твидовый пиджак, он выглядел так, словно гораздо лучше чувствовал себя где-нибудь в парке, в бисерных бусах и клешеных штанах, распевая «Дайте миру шанс» под легким марихуановым кайфом. Именно поэтому его явное нежелание предпринимать какие-либо действия в отношении пачки фотографий с подробными пояснениями на обратной стороне особенно разочаровывало Бонни. Она не осмеливалась произнести что-нибудь или собрать фотографии, которые он ей вернул, потому что боялась швырнуть их ему в лицо и вылететь отсюда без работы. Работа — даже такая практика, как эта, где она почти ничего не получала и жила на солидную родительскую субсидию — была очень важна для ее поколения. И она ждала, что ее босс, как представитель предыдущего поколения, проявит большую широту духа.