Питерская Зона. Запас удачи - Дмитрий Манасыпов

И вот тут-то я замер. Мара, идущая следом, замерла тут же.

– Что?

Что… Неверный вопрос. Кто – вот это верно. Хотя, сдается мне, тут стоит говорить все же про «что». Потому как если бы «кто», то сигнал он нам бы подал.

Трава впереди росла высоко, да и впадина какая-то. Точно за последними из тех самых запримеченных домиков. Вот оно как, дошли. Спокойно и ровно нашли первую отправную точку ходки. Посмотрим. Потому как если сталкер стоит и не двигается, то…

То он мертв. А если сталкер мертв, то стоять он не должен. Особенно стоять, когда прямо на его плечо садится ворона. Возможно, что та самая. Хрен их пойми-разбери, если честно. Так чего он стоит-то, а?

Раздва, подобравшаяся ближе, принюхивалась. Вертела ушастой головкой, старательно соображая – что и к чему. Давай, милая, давай, высматривай, что же тут за напасть такая. Хотя, сдается мне, кое-что уже понял. Причину, во всяком случае, – точно. Нехорошие дела.

Раздва пропала, явно скакнув на нужную нам плешь посреди жесть-травы. Фу, можно выдохнуть.

– «Стекляшка» рядом со Стеклянным полем… охренеть не встать.

– Что?

Я не стал пояснять Маре причину, заставившую меня сказать полную глупость. Это плохо, но меня радовал сам факт отсутствия этой очень говенной аномальной ловушки. Вляпаться в «стекляшку»… что может быть хуже? Ну, конечно, с лету могу вспомнить пару-тройку вещей, но это же «стекляшка». Мерзкая дрянь, из-за которой вот так и застывают блестящими статуями попавшие бродяги.

Пропавшее было солнце вернулось. Мазнуло прямо передо мной длинным желтым лучом, осторожно прокравшимся к застывшей фигуре. И тут даже Маре стало все ясно. Пойди не пойми…

Луч отразился от плеча, от головы, сверкнув на ослепительно блестевшем стекле, тонкой пленкой покрывающем погибшего. Пришлось даже зажмуриться, настолько ярко полоснуло по глазам, не прикрытым забралом.

– Это же Бек…

– Ты его знал?

Знал ли я Бека? Да, знал. Вот и нашелся одиночка, надежный и спокойный, пару раз вытаскивавший даже Урфина. Эх, бродяга-бродяга, как же ты так, а?

– У него в КПК должен быть разъем под капсулу. Она точно уцелела.

Мара сказала и кашлянула. Странно так кашлянула, понимающе. Капсула? Угу…

Говорить что-то не хотелось. Смерть – она и в Африке смерть. Чужая трогает мало, к ней привыкаешь. Привыкаешь и к той, что касается ближних. Глупо и плохо звучит, но здесь по-другому никак. Но каждый раз… Каждый раз оказывается первым. Пусть и заканчивается быстрее. А я ведь плакал, когда погиб мой первый ведущий. И мне не стыдно. Это человек. Может, и не самый лучший, но ты его знал. А тут… а тут Бек. Мертвый Бек.

Он стоял посреди чернеющей земли. Взрыхленной вырвавшимся наружу раскаленным стеклом. Говорят, лицо погибшего отражает много, а когда-то верили в то, что в его глазах можно было увидеть отражение убийцы. Если того убивали. Не знаю. Не смотрел в глаза Бека. Потому что стыд жрал изнутри. Почему?

А вы сами подумайте… Не выходит? Сейчас подскажу.

Я в первый раз увидел результат «стекляшки». Костоглод, застывший сбоку, меня не интересовал. В другое время, да, думал бы о том, как его дотащить к Периметру. За него заплатили бы чуть меньше его же веса. Но это ерунда. Мне надо добраться до КПК Бека.

Титановый корпус со вставками из какой-то супер-пупер резины внешне не пострадал. И его надо снять. С тела бывшего бродяги, полностью пронизанного стеклянными нитями и превратившегося в огромную хрустальную скульптуру. Как снять? Не понимаете? Твою мать, за что оно мне такое?! Где ж так нагрешил, а?!!

МСЛ пришла на помощь. И отворачиваться я не мог. Удар должен быть точным. Прости меня, брат, прости!

За ладонь взялся так бережно, как не каждую женщину в своей жизни трогал. Взялся крепко-накрепко и только потом ударил. Хруст стекла пробил меня насквозь, острой пилой пройдясь по хребту, заставляя сцепить зубы до скрипа. Ох, твою-то мать.

Брызнуло крошкой. Льдисто-острой и алой, полностью пропитавшейся его закипевшей в один миг кровью. Охренеть не встать!

Я обернулся к Маре, протягивая КПК. И успел прыгнуть в сторону, сбивая и ее с ног.

Пуля вошла ему в голову. Навсегда стерла из списка живых даже память о павшем бродяге. Брызнуло алым и острым, чуть не зацепив даже ворону, так и не улетевшую, крутившуюся в паре метров высоты. Острые осколки разлетелись в стороны, алым веером рассыпаясь во все стороны.

– Эфо Шеф… – пробулькал я.

– Что? – Мара, вжавшись в землю, водила стволом АК. Хм… Лежала валькирия красиво. Профессионально так, еле заметная из-за пучков жесть-травы, куда откатилась одним легким движением.

– Говорю – Шер. Язык я прикусил.

– Это хорошо… – Мара вжалась сильнее. – Трындеть меньше будешь.

Тьфу ты, змея языкастая. Да и ладно.

Шер, сволочь, где ж ты? Ага, поди-ка его заметь. Если Шер хочет спрятаться, так он становится невидимкой. Шер – он этот, как его… якут? Эвенк? В общем, весь такой себе Дерсу Узала, настоящий боевой бурят, короче.

Шер не признавал современных камуфляжей. Ни стареньких цифровых, ни новых «Хамелеонов». Где он умудрился отыскать древнюю «Березку» – никто не знал. Но в ней и в самолично сделанном из кусков маскировочной сетки, лоскутов плащ-палатки и капюшона от чуть более молодого, чем его «комок», бушлата «Флора» Шер растворялся в Зоне.

– Никого, – сообщила Мара. – Нет здесь никого.

– Угу. А пуля, надо полагать, прилетела сама собой. Новый вид фауны в Зоне. Пуля с крыльями. Хорошо хоть, что не что другое.

– … – Мара не промолчала.

Ну, да. Порой пытаюсь шутить жутким жопно-сортирным юмором. И каждый раз не выходит. Но я ж упрямый. Или упорный? Ай, не тем голова забита. Совсем не тем.

Больше Шер не стрелял. Ясно. Это как физкульт-привет, наследие сгинувшего Союза, перед началом игры. Мол, ребятки, ку-ку. Ох и хреновые дела. Двигаться надо, быстрее и дальше. И смотреть вокруг.

Раздва вылезла из ближайших пучков травы. Высунула язычок, довольно задышав. Ага, теперь все ясно. Если прямо над носом теплеет, когда она вот так смотрит, то все о’кей. Округу она разведала, ничего плохого не нашла.

– И чего вы друг на друга пялитесь, как влюбленные?

– Можно идти. Раздва все осмотрела. Нет Шера, ушел он.

Мара приподнялась, глянула на меня. Потешное это дело – пялиться на кого-нибудь вот таким образом. Ладно, солнца нет. А так – на тебя смотрит зеркало в виде забрала. Сейчас хоть глаза видно. Удивленные такие глаза. Ай, чего объяснять.

А, да. КПК же. И что тут у нас, Мара? Не хочешь показывать?