А ведь жизнь так коротка - Джеймс Хедли Чейз

— Все в порядке. У меня была небольшая схватка по поводу цены, но он, в конце концов, уступил. Вот, возьми и спрячь в карман. Не открывай здесь.

Гарри положил в карман толстый конверт.

— Я не знаю, как вас благодарить, Альф.

— Не будем об этом говорить, малыш. Поспеши. Я знаю, что ты спешишь к ней. Желаю удачи и пожелай ей удачи от меня. Если у тебя будет необходимость со мной срочно повидаться, вот номер телефона.

Он протянул карточку Гарри.

— Не говори ничего компрометирующего парням, которые тебе ответят, но тебе всегда дадут мой адрес, если я перееду.

Гарри благодарно пожал ему руку.

— Еще раз спасибо. Альф. Я думаю, мы увидимся.

— Пока.

Гарри похлопал его по плечу и быстро вышел. Расставание с Муни взволновало его больше, чем он мог предполагать. Забавный человечек, Муни, но он настоящий друг.

Он знаком остановил такси и дал адрес своей квартиры. По дороге он открыл конверт. Удостоверения, которые там лежали, были выписаны на имя Дугласа и Элен Кент. Внутри находился другой конверт, на котором Гарри прочел, нахмурившись, такие слова: «Я отдал двадцать пять фунтов Дорис, но сам не могу принять деньги, зная, как они вам нужны. Альф».

В конверте было двадцать пять однофунтовых банкнот.

Рядом с дверью он увидел четыре чемодана и коробку для шляп, на которой лежало брошенное манто из норки.

Гарри закрыл за собой дверь. Этот багаж трудно будет тащить, но слишком глупо не взять с собой все, что у них есть из одежды. Неизвестно, когда у них будут деньги, чтобы купить себе другую одежду.

— Ты готова. Клер? — спросил он, входя в салон. — Все в порядке. Муни…

Он замолк на полуслове, увидев совершенно пьяную Клер, лежащую в кресле.

Она подняла на Гарри невыразительный взгляд. Глаза у нее щурились как у близорукой женщины, отказывающейся носить очки. Она была растрепана, шелковое розовое платье было порвано. Один чулок отстегнулся и собрался гармошкой на лодыжке.

Гарри показалось, что перед ним какая-то незнакомка. Образ прошлого внезапно возник у него перед глазами, как на экране телевизора. Он увидел сумрачный вход и мегеру, занятую вытряхиванием ковра перед соседним домиком.

Он снова почувствовал запах грязи и вина, услышал хриплый голос, предлагающий ему удовольствие за один фунт.

Под бледной кожей мышцы лица у Клер дрожали, как вода под дуновением ветра.

— Я себе обожгла руку, — сказала она.

Он посмотрел на правую руку Клер, покрытую желтоватыми пятнами. Сигарета догорала у нее между пальцами и обжигала их, но Клер просто этого не замечала. Внезапно резким жестом она бросила окурок на ковер. Гарри увидел многочисленные дыры в тех местах, куда она бросала горящие окурки.

— Но, Клер, что случилось? Возьми себя в руки, нам нужно уезжать. Почему ты напилась?

— Ты мне должен сделать ребенка, — сказала она, грустно и пьяно глядя на него. — Я все продумала. Они меня не тронут, если ты мне сделаешь ребенка.

— Но, Клер, о чем ты говоришь? Возьми себя в руки, нам нужно уезжать!

— Ты не понимаешь? Ты понял, что я тебе сказала, — сказала она, стараясь твердо смотреть на него и дыша ему в нос винным перегаром. — Я где-то читала, что беременных женщин не трогают. Ты мне должен сделать ребенка.

Если ты не хочешь, я найду кого-нибудь другого.

Он схватил ее за плечи, поднял и потряс.

— Достаточно. Ты не понимаешь, что ты говоришь.

Она вдруг оттолкнулась с непонятно откуда взявшейся силой.

— Это ты не знаешь! — закричала она. — Ты немедленно должен мне сделать ребенка. Это единственное средство выбраться, Гарри.

Вцепившись в него, она начала рыдать.

— Я так боюсь, — стонала она, — ты мне должен сделать ребенка. Беременных женщин не вешают.

Гарри почувствовал, как ледяная дрожь пробежала у него по спине. Она сошла с ума? Он обнял ее за плечи и посмотрел в глаза.

От ужаса, который он прочитал у нее в глазах, у него закружилась голова.

— Что ты сделала?

— Он там. Я не знаю, почему это сделала. Он внезапно появился, когда я собирала вещи, и сказал, что нам не удастся скрыться. Я пошла на кухню, а он за мной. На столе лежал нож. Я схватила его и…

— Что? Что ты говоришь? — закричал Гарри, чувствуя, как сердце у него учащенно забилось. — Ты пьяна!

— Ты мне должен сделать ребенка! Я не хочу умирать, Гарри!

Я не хочу умирать! Что нам делать, Гарри?

Он оттолкнул ее и бросился на кухню, открыл дверь, сделал шаг вперед и замер.

Бен Веллон лежал на полу, подтянув ноги под подбородок и сжав кулаки. Его мертвые глаза, казалось, смотрели в потолок.

Мистер и миссис Кент жили в сорок третьем доме по Бефилдроуд в старой двухкомнатной квартире. Это был один из наиболее бедных кварталов Гастингса.

Дом N 43 принадлежал миссис Бейтс, которая сдавала его уже в течение двадцати лет и весьма гордилась тем, что знает все тонкости своей профессии.

Прежде чем найти свой конец под трамваем, ее муж сделал прекрасную комедийную карьеру в провинции. Бейтс был жизнерадостный здоровяк, который подвергал нервы своей жены жестоким испытаниям, отказываясь выполнять любую домашнюю работу.

Когда он умер, то оставил жене пятьсот фунтов, на которые она купила меблированный дом на Бефилд-роуд.

Миссис Бейтс была явно не красива. Она была маленькая и жирная, с выпуклостями в самых неожиданных местах. Ее лицо напоминало подгоревшее тесто. Оно было покрыто оспинами. Глаза маленькие, проницательные, рот тонкий. У нее было пять квартирантов: Кенты и трое худых пятидесятилетних мужчин, которые работали на железной дороге.

Эти трое мужчин, давние друзья, каждое утро поднимались в пять часов, шли на работу и возвращались домой около девяти. Бейтс видела их очень редко и практически никогда не слышала. Они жили уже больше десяти лет в доме N 43.

В конце концов, она решила, что если можно кому-нибудь доверять, в той мере, как можно вообще кому-нибудь доверять, то эти трое являются идеальными квартирантами. Супружеская чета Кентов ей нравилась меньше, в особенности, жена. Молодой человек казался безобидным, но жена не уступала самой миссис Бейтс, которая очень гордилась своей твердостью. Каждый раз, когда они вступали в словесную перепалку, а это происходило довольно часто, миссис Бейтс вынуждена была отступать побежденной. Мистер Кент старался сгладить острые углы. Кажется, он боялся беспокоить миссис Бейтс, и этот страх смягчал хозяйку, потому что она любила, когда ее боялись.