Метель - Владимир Сорокин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Перейти на страницу:

Солнце больно било в глаз. Доктор вспомнил о пенсне, стал нашаривать его на груди. Но пальцы не слушались, и что-то холодное, крепкое мешало найти пенсне. Наконец он нащупал пенсне, потянул к лицу.

Но вдруг снаружи послышались громкие человеческие голоса. Рогожу резко содрали с капора. Два человеческих силуэта нависли над головой доктора, заслоняя солнце.

— Ни хай хочжэ ма?— произнес один силуэт.

— Во као!— усмехнулся другой.

Доктор, жмурясь, поднес пенсне к глазам. Над ним склонились два китайца. Лошади ржали и фыркали. Доктор стал поворачиваться, держа пенсне у глаз, но пенсне за что-то зацепилось шнурком. Это был нос Перхуши. Его лицо было совсем близко и, как показалось доктору, заполняло весь капор. Это огромное лицо было безжизненным, бело-восковым, только остренький нос синел. Солнце блестело на заиндевевших ресницах Перхуши и в оледенелой бородке. Побелевшие губы его застыли в полуулыбке. В этом мертвом лице еще больше проступило птичье, насмещливо-самоуверенное, ничему не удивляющееся и ничего не боящееся.

Сверху протянулась живая рука, потрогала лицо Перхуши:

— Гуалэ

Другая рука коснулась теплыми, грубоватыми пальцами щеки доктора.

— Живой? — спросили по-русски.

И доктор сразу все вспомнил.

— Ты кто? — спросили его.

Он открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов изо рта вместе с паром пошел хрип.

— Во ши ишэн, — захрипел доктор на своем ужасном китайском. — Банчжу... банчжу... цин бан воу.

— Доктор?

— Во ишэн, во ши ишэн... — хрипел Платон Ильич, тряся рукой с пенсне.

Китаец, который постарше, заговорил по-китайски по мобильному:

— Шон, тащи сюда какой-нибудь мешок, тут полно малых лошадей, и возьми Ма, тут один жив, но он тяжелый.

— Откуда же вы ехали? — спросил он доктора по-русски.

— Во ши ишэн... во ши ишэн... — повторял доктор.

— Он ничего не понимает, — сказал другой китаец. — Видно, совсем ум отморозило.

Вскоре появились еще двое китайцев. В руках у одного был мешок из живородящего холста. Китайцы стали хватать беспокойно ржущих лошадей и совать их в мешок.

— Кобылы нет? — поинтересовался старший.

— Нет, — ответил ему китаец и с усмешкой показал пальцем на круп чалого, торчащий из рукава Перхушиного тулупа. — Смотри, куда забрался!

Он схватил чалого за задние ноги и вытянул из рукава. Чалый отчаянно заржал.

— Голосистый! — усмехнулся старший.

Когда всех лошадей поклали в мешок, старший кивнул на доктора:

— Тащите его.

Китайцы стали вытаскивать доктора из капора. Это было не просто: ноги Платона Ильича переплелись с ногами покойника, пихор в углу примерз к доскам. Доктор понял, что его спасают.

— Сесе ни, сесе ни, — захрипел он, стараясь неловкими телодвижениями помочь китайцам.

Вчетвером они вытащили его из самоката, опустили в снег. Доктор попробовал встать на ноги, опираясь на китайцев. Но тут же увяз в снегу: ноги совсем не слушались. Он не чувствовал своих ног.

— Сесе ни, сесе ни... — хрипел он, ерзая в глубоком снегу.

Старший китаец почесал свой нос:

— Несите его в поезд.

— А этого возьмем? — спросил молодой китаец, кивнув на Перхушу.

— Ты же уже знаешь, Хьюн, мой конь не любит мертвецов, — усмехнулся старший и с гордой полуулыбкой кивнул назад.

Китаец автоматически перевел взгляд по направлению его кивка. Там, метрах в ста от самоката стоял огромный конь, высотой с трехэтажный дом. Серый в яблоках, он был запряжен в санный поезд, везущий четыре широких вагона — один зеленый, пассажирский и три синих, грузовых. Укрытый красной попоной, конь стоял, шумно пуская пар из широченных ноздрей. Вороны кружили над ним и сидели на его красной спине. Белая грива коня была красиво заплетена, упряжь сверкала на солнце стальными кольцами.

От поезда подошли еще двое китайцев в зеленой униформе. Вчетвером подхватили доктора и понесли.

— Сесе ни, сесе ни... — хрипел доктор, так ни разу и не пошевелив своими бесчувственными, как бы совсем чужими и ненужными ногами.

И вдруг разрыдался, поняв, что Перхуша его окончательно и навсегда бросил, что в Долгое он так и не попал, что вакцину-2 не довез и что в его жизни, в жизни Платона Ильича Гарина, теперь, судя по всему, наступает нечто новое, нелегкое, а вероятнее всего — очень тяжкое, суровое, о чем он раньше и помыслить не мог.

— Сесе ни, сесе н-нни... — плакал доктор, мотая головой, словно категорически не соглашаясь со всем случившимся и происходящим.

Слезы текли по его обросшим, исхудалым за эти сутки щекам. Пенсне он сжимал в руке и все тряс им, тряс и тряс, словно дирижируя неким невидимым оркестром скорби, плача и покачиваясь на крепких китайских руках.

Старший китаец посмотрел на Перхушу. Тот одиноко лежал в опустевшем капоре, как в слишком великоватом для него гробу. Руки в своих рукавицах он поджал к груди, как бы продолжая придерживать и оберегать своих лошадок; одна нога его была поджата, другая же застыла, нелепо оттопырившись.

— Обыщи его, — приказал старший китаец молодому.

Тот не очень охотно исполнил приказание. В кармане тулупа у Перхуши нашлись рубль серебром, сорок копеек медью, зажигалка и две хлебных корки. Документов при нем не было. Китаец стал шарить у него за стылой пазухой и на шее обнаружил два шнурка: на одном висел медный православный крестик, на другом — ключ. Это был ключ от конюшни. Китаец сорвал ключ и протянул старшему. Тот повертел ключ в руке и кинул в снег.

— Накрой его, — кивнул старший.

Молодой взял заскорузлую от мороза, застывшую, как фанерный лист, рогожу и накрыл ею капор. Старший показал пальцем на мешок с лошадьми, а сам пошел к поезду. Молодой китаец подхватил мешок, взвалил себе на спину, тронулся следом. Лошади, вдоволь наржавшиеся и наворочившиеся в темноте мешка и уже успевшие за это время помочиться и успокоиться, в ответ только зафыркали и всхрапнули. И лишь неугомонный чалый пронзительно заржал, навсегда прощаясь со своим хозяином.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?