Туннели - Родерик Гордон

— ТЫ! — прорычал Офицер.

Честер вскочил с уступа, где присел рядом с другом, и повернулся к полицейскому. Тот поманил его толстым пальцем.

— Твоя очередь.

Честер посмотрел на Уилла, потерявшего сознание.

— Нет, нет.

— БЫСТРО! — приказал Офицер. — Не заставляй меня повторять!

Честер неохотно вышел в коридор. Полицейский запер дверь, положил руку ему на плечо и повел.

— Что такое Темный Свет? — спросил Честер. Его глаза потускнели от страха.

— Тебе просто зададут пару вопросов, — улыбнулся Офицер. — Не бойся.

— Но я ничего не знаю…

Уилл проснулся от необычного звука — в нижней части двери отодвинулась пластина, и в камеру что-то протолкнули.

— Еда, — объявил равнодушный голос.

Уилл умирал с голоду. Он приподнялся, опираясь на локоть. У него ныло все тело, как во время гриппа. Каждая косточка, каждая мышца сопротивлялись движению.

— Господи! — застонал он и тут подумал о Честере.

Благодаря открытой дверце для еды в камеру проникало чуть больше света, чем раньше. Оглядевшись, Уилл увидел друга на полу возле свинцового уступа. Мертвенно-бледный, он лежал на боку, поджав ноги к груди, и еле дышал.

Уилл кое-как поднялся, добрел до двери и притащил два подноса к уступу. Он посмотрел на их содержимое — две миски с сероватой массой и немного жидкости в мятых жестяных кружках. Выглядел обед на редкость неаппетитно, но он хотя бы был горячим и не особенно вонял.

— Честер? — позвал он, склонившись над другом. Уилл мерзко себя чувствовал — ведь он, и только он один был виноват в том, что с ними случилось. Он бережно потряс Честера за плечо. — Эй, ты как?

— Тьфу… чего? — простонал Честер и попытался поднять голову. Уилл увидел у него на щеке размазанную и засохшую кровь, вытекшую из носа.

— Еду принесли, Честер. Давай, поешь, тебе станет лучше.

Он помог Честеру сесть и подтащил его к стене, чтобы он мог опереться. Потом он смочил в чашке свой рукав и стал осторожно вытирать кровь с лица друга.

— Отстань! — вяло запротестовал Честер, отталкивая его руку.

— Ну вот, уже лучше. А теперь поешь, — сказал Уилл, придвигая к нему миску. Честер оттолкнул еду.

— Я не хочу. Мне погано.

— Хотя бы попей. По-моему, это какой-то травяной чай, — Уилл протянул Честеру напиток, и его друг обхватил теплую кружку ладонями. — О чем тебя спрашивали? — пробормотал Уилл с набитым ртом.

— Обо всем. Мое имя… адрес… твое имя… все такое. Почти ничего не помню. Кажется, я потерял сознание… Если честно, думал, умру, — монотонно ответил Честер, глядя в никуда.

Уилл негромко захихикал. Как ни странно, ему немного полегчало, когда он услышал жалобы друга.

— Что ты ржешь? — гневно спросил Честер. — Ничего смешного.

— Ничего, — Уилл продолжал смеяться. — Я знаю. Извини. На, попробуй. На самом деле вполне съедобно.

Честер вздрогнул от отвращения, глядя на серое месиво в миске. Тем не менее он взял ложку и подозрительно потыкал в него. Потом он понюхал еду.

— Пахнет терпимо, — сказал он, убеждая сам себя.

— Просто поешь, ладно? — попросил Уилл, снова набив рот. Он чувствовал, как к нему понемногу возвращаются силы. — Мне все кажется, что я говорил им про маму и Ребекку, но может, мне это приснилось. — Он проглотил еду и помолчал несколько секунд. — Надеюсь, они из-за меня не попадут в беду, — высказал он наконец то, что его тревожило. Потом он сунул в рот еще ложку месива и, не прожевав, опять заговорил, кое-что вспомнив: — А еще папин дневник. У меня он прямо так и стоит перед глазами, и их длинные белые пальцы — как будто они открыли его и листают, а я смотрю. Но такого же не могло быть, верно? У меня все в голове перепуталось. А у тебя?

Честер поежился.

— Не знаю. Может, я что-то говорил про ваш подвал… и про твою маму… и про Ребекку. Да, может, что-нибудь рассказал им про нее… только… Господи, я не знаю. Я запутался. Не могу вспомнить, что я говорил, а что только думал…

Честер поставил чашку и закрыл лицо руками. Уилл запрокинул голову, глядя в темный потолок.

— Интересно, сколько сейчас времени… — вздохнул он, — там, наверху.

Всю следующую неделю (насколько ребята могли оценить время) их по очереди водили на допрос к стигийцам. Темный Свет выматывал их, вызывал позорные приступы рвоты и заставлял спрашивать себя, что же именно выпытали у них мучители.

Настал день, когда мальчиков оставили в покое. Они чувствовали — хоть и не были в этом уверены, — что стигийцы узнали все, что хотели, и вопреки всему надеялись, что допросы закончатся.

День за днем Уилл и Честер крепко спали, ели, когда им приносили еду, бродили по камере, если чувствовали себя достаточно сильными, отдыхали на уступе и без толку кричали на дверь. Из-за всегда одинакового освещения они окончательно потеряли счет времени.

Тем временем за стенами их камеры велась игра. Расследования, совещания, обсуждения на тайном скрипучем языке стигийцев решали судьбу мальчиков.

Уилл и Честер об этом не подозревали. Они старались не падать духом и шепотом обсуждали планы побега, гадали, поймет ли Ребекка, где их надо искать, и приведет ли полицию в подвал. Как они теперь кляли себя за то, что не оставили записку! Мальчики то надеялись на отца Уилла — вдруг он-то и поможет им выбраться на свободу? — то пытались вычислить, какой сегодня день недели. А еще их занимало вот что: они давно уже не мылись, и от их одежды должно было бы вонять, но почему-то ни одному из них не казалось, что от другого очень уж неприятно пахнет.

Во время одного из оживленных споров о том, кто такие подземные жители и откуда они взялись, окошко в двери приоткрылось, и к ним заглянул Второй Офицер. Мальчики замолчали на полуслове. Дверь распахнулась, и в дверном проеме, заполняя его чуть ли не целиком, появился знакомый зловещий силуэт. Кого заберут на этот раз?

— Посетители.

Мальчики переглянулись, не веря своим ушам.

— Посетители? К нам? — ошеломленно переспросил Честер.

Полицейский помотал огромной головой и уставился на Уилла.

— К тебе.

— А как же Чес…

— Ты, на выход. ЖИВО! — крикнул Офицер.

— Не бойся, Честер, я тебя тут не брошу, — уверенно пообещал Уилл другу.

Тот ответил вымученной улыбкой и молча кивнул.

Уилл поднялся и вышел из камеры, подволакивая ногу. Честер посмотрел ему вслед. Дверь закрылась, и он снова остался один. Мальчик посмотрел на свои руки, грязные и загрубевшие, и ему очень захотелось домой. От ощущения обиды и беспомощности, которое в последнее время часто им овладевало, глаза Честера наполнились слезами.