В вихре страсти - Кристи Келли

— Он не захотел рассказать вам, что случилось? — тихо спросила она.

— Нет. Несколько раз я пробовал поговорить с ним откровенно, потом оставил свои попытки. Я понял одно — событие, которое оставило столь глубокий след в его душе, он никогда и ни с кем обсуждать, не намерен.

— Спасибо за то, что согласились поделиться со мной, лорд Энкрофт.

— Будьте осторожны. Если вы полюбите его, он неизбежно заставит вас страдать.

Ну, это, слава Богу, ей не грозит. Она никогда не сможет полюбить человека, желающего причинить ей боль. Влечение, даже самое сильное, не имеет ничего общего с любовью. И все же, как было бы хорошо помочь Сомертону побороть демонов, которые поселились в его душе.

— Я не полюблю его, милорд. Разрешите попросить вас об одолжении?

Энкрофт допил остатки бренди и посмотрел на нее:

— Конечно.

— Я знаю, вам рассказали о том, кто я на самом деле. — Она покачала головой, предупреждая его возражения. — Прошу вас только об одном — сохраните мою тайну. Я не перенесу, если мои друзья узнают, кто я и чем занимаюсь здесь с Сомертоном.

Энкрофт прикрыл глаза и кивнул:

— Хорошо, мисс Ситон. — Он открыл глаза и улыбнулся: — Как же так получилось, что мы ни разу не встретились раньше?

— Честное слово, не знаю. Прежде мы чаще всего собирались в доме Эвис, а сейчас, когда она, Дженнет и Элизабет вышли замуж, нам стало труднее находить время для общения друг с другом.

— Наверное, в этом и состоит объяснение.

— Вы очень добры, лорд Энкрофт.

Глядя на его улыбку, Виктория вновь поймала себя на мысли о причудливом устройстве собственного сердца. Добрый, внимательный и красивый Энкрофт вызывал в ней исключительно дружеские чувства. Ничего похожего на то звенящее напряжение, которое возникало, как только Сомертон оказывался где-то поблизости. — Николас, ты здесь?

Помяни дьявола, он и появится. Виктория отвернулась к огню, чтобы не видеть вошедшего в библиотеку Сомертона.

— Я у камина, — ответил Энкрофт.

— Проклятая темнота, ни черта не разглядеть. — Сомертон шагнул вперед. — Ты не видел Викторию? Я нигде не могу ее найти.

Энкрофт встал и повернулся к Сомертону: — Возможно если бы ты обращался с ней по-доброму, как она того заслуживает, то не терял бы ее так легко.

— Какого дьявола ты несешь? Энкрофт прошел мимо Сомертона.

— Ты можешь выяснить все у нее. Я оставляю вас вдвоем.

Виктория вздрогнула.

— Виктория? — окликнул ее Сомертон, когда Энкрофт закрыл дверь, и они остались одни.

— Что вам нужно?

Он подошел к камину и сел в кресло, которое освободил Энкрофт.

— Почему вы убежали от меня?

— Вас действительно интересует ответ на этот вопрос?

— Меня интересует правда, Виктория.

— Вы назвали меня шлюхой.

Она встала и отошла на несколько шагов, старательно избегая его пытливого взгляда. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы он заметил, как больно ранили ее его слова.

— Приношу вам свои извинения. — Он приблизился и остановился позади нее. — Почему вы отказались танцевать со мной?

— Я не хотела танцевать.

— Не хотели? Или не знали, как это делается? Он взял ее за плечи.

— Когда я могла научиться танцевать? В промежутках между карманными кражами? Или, по-вашему, я нанимала учителя танцев на деньги, вырученные за апельсины?

— Простите меня, — прошептал он и поцеловал ее в ключицу. — Я был бесчувственным болваном, когда не понял, что вам раньше не приходилось танцевать.

Виктория попыталась не обращать внимания на дивное ощущение, которое возникло от прикосновения его губ.

— Нет, вы были бесчувственным болваном, когда назвали меня шлюхой.

— Вы совершенно правы.

Он улыбнулся, и эта улыбка согрела ее.

Энтони еще никогда не чувствовал себя таким глупцом. Действительно, когда она убежала от него, он не сомневался, что все дело в том, как он обозвал ее. И только через несколько минут задался очевидным вопросом: умеет ли она танцевать? С другой стороны, он не знал о ней практически ничего и уже устал теряться в догадках.

— Виктория, вы меня окончательно запутали. Мне хочется многое о вас узнать, но ни на один свой вопрос я не получаю честного ответа.

— Я могла бы обратиться к вам с тем же упреком. — Она отстранилась от него и снова села в кресло. — Вероятно, мне просто стыдно рассказывать о себе.

— Чего вы стыдитесь? — мягко спросил он.

— Того, чему научилась в детстве.

— В своей жизни я сделал много такого, чем никак не могу гордиться. Спросите ваших друзей, и они, скорее всего, посоветуют вам держаться от меня подальше. Такова моя репутация. А вы были просто ребенком, который ворует, чтобы выжить.

— Это не может служить оправданием моих дурных поступков. Кроме того, на прошлой неделе я уж точно не была ребенком.

Энтони посмотрел на Викторию и улыбнулся:

— Но вы искупаете свою вину, заботясь о сиротах и оберегая их от повторения тех ошибок, которые пришлось совершить вам.

Она немного помолчала, словно мысленно взвешивала его слова, потом тихонько попросила:

— Расскажите мне что-нибудь о ваших ошибках. Почему ей хочется узнать о его промахах? Она — вот самый страшный грех, лежащий на его совести.

— Тогда и вы будете откровенны со мной? Она кивнула:

— Да, насколько возможно.

— Хорошо. Думаю, одной из самых больших моих ошибок было то, как я поступил с вами десять лет назад.

— Расскажите о чем-нибудь, чего я не знаю. Откинувшись на спинку кресла, Энтони задумчиво уставился в потолок:

— Иногда я выполняю поручения человека из правительства. Несколько лет назад я был во Франции. Лорд Селби и Трей, лорд Кесгрейв, помогали мне. Предполагалось, что я в определенный момент должен сообщить им некие сведения. Они решили покончить с делом раньше, чем ожидалось. Я не успел вовремя добраться до них. В результате погиб ребенок, а лорда Селби ранили.

— Но, по вашим словам, Селби и Кесгрейв поторопились. Вы же не могли предвидеть этого.

Энтони посмотрел на нее, покачал головой и закрыл глаза, чтобы не видеть осуждения, которое отразится на ее лице, когда она дослушает до конца.

— Я не успел, потому что остановился в трактире и… Боже, как трудно признаться в этом вслух!

— И?.. — тихо произнесла Виктория.

— Со мной была женщина. Если бы я не задержался, то мог оказаться на месте раньше — до того как они начали действовать. И предупредил бы их о ребенке.