Спектр - Сергей Лукьяненко

Ключник помолчал миг, потом добавил:

– И в окнах их домов нет занавесок.

Мартин простоял у двери ещё минут пять, но больше ключник непроронил ни слова.

Ванна – великое изобретение.

Мартин пролежал в каменном бассейне почти час, то делая водупогорячее, то включая гидромассаж, то пуская через форсунки холодные струи,приятно щекочущие распаренное тело. В номере он нашёл пару книжек, оставленныхкакой-то доброй душой, – томик Стивенсона на французском и «Тёмные аллеи» наанглийском. Подивившись такому интересному сочетанию, Мартин взялся за Бунина.На английском Бунин шёл плохо, но изголодавшиеся по буквам глаза всё равнорадовались.

Сказанное ключником насторожило Мартина, даже отчасти –смутило. Он слышал и раньше про уникальные особенности психологии аранков, нонебольшой опыт общения с этой расой вовсе не наводил на мысли о какой-тоущербности. Задаваться вопросом о смысле жизни свойственно любому разумномусуществу. В той или иной мере свойственно разумным и религиозное чувство. Какже можно жить, не имея цели? Не видя в жизни какого-то глобального, вселенскогосмысла?

Мартин размышлял на эту тему довольно долго. Попробовал дажепоискать смысл жизни для себя, но немедленно подвергся приступу депрессии. Нуне в кулинарных изысках же этот смысл! И не в путешествиях по галактикепосредством любезно предоставленных ключниками Врат! Может быть, в любви? Но наданный момент Мартин не был влюблён, и это его вполне устраивало. Может быть,смысл жизни в тщеславии, в желании прославиться в веках? Так это надо быть либоподлинным гением, либо самовлюблённым болваном, уверенным в своей гениальности.В жизни вечной, обещанной религией? Но Мартин, хоть и причислял себя к людямверующим, эту перспективу оценивал весьма скептически. И насчёт собственнойправедности он имел глубочайшие сомнения и на сохранение собственной личности взагробном мире особых надежд не испытывал – все религии, если отброситьсладенькие средневековые картины рая, обещали лишь ту или иную формурастворения в абсолюте.

Так что сформулировать смысл собственного существования Мартинне смог, а, напротив, почувствовал жгучую зависть к аранкам, вообще неиспытывающим подобных терзаний. Хорошо устроились! Может быть, потому исчитаются самой высокоразвитой расой после ключников?

В конце концов, отбросив бесплодные философствования, Мартинвыбрался из ванны, промокнул полотенцем кожу и нагишом, чтобы тело отдохнуло иобсохло, уселся за стол. Листок бумаги, ручка – что ещё нужно человеку, чтобывдумчиво оценить ситуацию?

Первым делом Мартин нарисовал два кружочка и подписал их«Ирина-1» и «Ирина-2». Потом перечеркнул кружки. Рядом нарисовал третий кружок,«Ирина-3», и поставил жирный вопросительный знак.

На этом этапе Мартин глубоко задумался.

Библиотека. Прерия. Аранк.

Три планеты. Две первые хранили в себе те или иные древниеартефакты, которые Ирина Полушкина собиралась исследовать. Но мир аранков былдревним сам по себе, и уж конечно, аранки изучили загадки своей планеты. Зачемже Ирине туда отправляться?

Главный вопрос – каким же образом «Ирина Полушкина, однаштука» превратилась в трёх взбалмошных девиц, Мартин решил пока не трогать.Версию с сёстрами-близнецами, изложенную шерифу, он, конечно, всерьёз невоспринимал. Скорее это было делом рук ключников… с них станется копироватьдевчонку. Вот только зачем?

И очень, очень сильно напрягали Мартина две случившиесясмерти. Пока их можно было отнести к досадным совпадениям, но начинала ужеугадываться в происходящем какая-то система – неприятная, мрачная и, возможно,вовсе не подвластная человеческому разуму.

Вздохнув, Мартин пририсовал на схему квадратик, которым покакой-то прихоти восприятия решил обозначить себя, любимого. Выбора уквадратика особого не было. Либо отправиться на Землю – Мартин провёл жирнуючерту внизу листа – и отчитаться перед Эрнесто Полушкиным. Либо посетитьпланету аранков, отыскать там гипотетическую третью Ирину и постаратьсяоградить от всех возможных опасностей… уговорить вернуться домой… заставитьподписать бумагу с твёрдым отказом от возвращения.

Подумав о бумаге, Мартин сразу же вспомнил про письмо Ирины,написанное в баре за десять минут до смерти. Шериф изучал письмо оченьпристально, но потом согласился отдать его Мартину – для родителей Ирины.Сейчас Мартин достал письмо и перечитал, морщась и борясь с ощущением, что надним откровенно издеваются.

Дорогие мама и папа! – писала Ирина. – У меня всё хорошо,чего и вам желаю. Милый молодой человек, – ну не наглость ли со сторонысемнадцатилетней девчонки! – передал от вас приветы и спросил, не собираюсь лия вернуться. Нет, не собираюсь. Всё идёт слишком хорошо, чтобы отвлекаться. Кактам Гомер, не скучает ли? Поцелуйте его от меня, скоро он получит вкуснуюкосточку. На этом письмо заканчиваю, ваша любимая Иринка.

Мартин не считал себя экспертом по семейным отношениям, нопросьба поцеловать собаку в сочетании с насмешливым тоном письма и подписью«ваша любимая Иринка» его смутила. Похоже, девчонка родителей ни в грош неставила, считала, что ей всё сойдёт с рук, и вообще была душевно чёрствой особой.

Вот только не слишком вязался этот образ с криком «Нестреляйте!» и отчаянным броском под пули в попытке остановить перестрелку.Может быть, это письмо – отголосок семейных ссор? Выдрал Эрнесто любимую дочкуили ещё как-то проявил власть, ну а в семнадцать лет это вполне серьёзный поводдля обиды…

Мартин с кряхтеньем запечатал письмо в конверт, спрятал врюкзак – вместе с жетоном Ирины. Нательный крестик он в этот раз брать не стал,Ирину обещали похоронить по-христиански.

– Нет, мало тебя в детстве пороли, – сказал Мартинзадумчиво. И поймал себя на том, что разговаривает с Ириной не как с умершей, ав полном и глубочайшем убеждении – им предстоит встретиться снова.

Что ж, тогда и медлить не стоило.

Мартин оделся, грязные носки и бельё выбросил – не таскатьже их с собой в ожидании прачечной. Подумал, не подремать ли пару часов,компенсируя ночной недосып, но, видимо, адреналина в крови было достаточно –спать не хотелось.

Он пошёл к Вратам.

Желает того человек или нет, но должны у него быть какие-томаленькие пунктики, слабости, отдушины от житейской суеты. Суровый политик,погрязший в интригах и предательстве, разводит рыбок и плачет, когда те болеютплавниковой гнилью, прожжённый ловелас бережно хранит фотографию одноклассницы,которая в его сторону и смотреть не желала, угрюмый мизантроп сюсюкает итетёшкает над коляской с новорождённым младенцем, скучный и незаметный служилыйчеловечек обнаруживает внезапно глубочайшие познания в области уйгурскойкультуры или индонезийских народных ремёсел.