Этна - Мастер Чэнь

Вот этим я и занят: хожу за ней и еще одним человеком по ссылкам. Но проблема в том, что со мной, пока я ходил, что-то произошло. Только что я сказал бы: ну, наконец-то. Вы думаете, дорогая Лена, что я забыл про мягкую травку под каштанами? И не сделал некоторые выводы из того, что вы тут томитесь в странном одиночестве, в «Атлантиде», как в монастыре? Где он, еще один человек, чья кровь осталась на моем полотенце?

Сейчас я ничего этого ей не скажу. Сейчас мне страшно. Пусть прилетают назгулы или приезжают на своих ободранных (мною) «кадиллаках» — я хоть примерно знаю, что с ними делать. Или когда убегать. Что делать вот с этим — я не представляю.

Ну-ка рывком к нормальности. И к делу.

Ведь он есть, этот молодой человек. Или — был. Вот же она о нем пишет, то на одной странице ЖЖ, то на другой:

Пора, мое солнце — вон уже дует губки

Подружка твоя и пялится за окно.

Как нищие, всем показываем обрубки

Своих отношений: мелочно и смешно.

Давай уж откричимся, отдернем трубки

И, воду глотая, камнем уйдем на дно.

И еще строчки:

А он где? Никто не знает; по веществу ведь

Он ветер; за гранью; без вести; вне игры.

Пусть солнце бесстыдно лижет ему вихры,

Пусть он устает от женщин и от жары, —

Его, по большому счету, не существует.

Он существует, пусть и по малому счету. И вот самые последние записи, уже не стихами: «Маша, приеду — поговорим, но я в недоумении от того, что он мне тут устроил. Когда твоему молодому человеку плохо, когда ты рвешься ему помочь, а он выпихивает тебя на обочину — то не знаешь, как это понимать».

На какую обочину? Что он ей устроил? Пока непонятно, и не хочется разбираться.

Не хочется — потому что вот эти стихи. Мне это кажется или нет? Почему от них становится холодно под волосами? Это я заболел, или и правда?..

Была татарская девочка с косичками, не такая уж и красивая, читала стихи толпе, которая время от времени подносила ей, снизу, от края эстрады, стаканчики портвейна. Того, советского, шестидесятых годов. Девочка и девочка: мог кто-то тогда понять, что это же Белла Ахмадулина, звенящий колоколами голос, несущий нас всех вверх, в небеса? Просто девочка. Просто стихи.

А кто воспринимал всерьез Ахматову, когда ей было двадцать с чем-то лет?

Чтобы не свихнуться, добавляю окно в интернете, читаю новости, пытаюсь отвлечься. Пытаются установить число погибших в Цхинвале, по которому били танковые орудия грузин; а вот это совсем не новости. Это с одного из наших винных сайтов, вспоминают историю 1996 года. Насчет «кло-де-вужо» 1992 года на орбитальной станции «Мир». Эта история произошла, когда в космос полетели француз и француженка, Жан-Пьер и Клоди Эньере, последняя оказалась первой в истории французской космонавткой. А она же из Бургундии, она — наш человек. Вот и результат: возник серьезный вопрос, какое вино впервые в истории человечества окажется в космосе. Вино, как выясняется, было в пластиковых упаковках, подбиралось к меню, которое разработал великий Ален Дюкас. Алкоголь и танины усиливаются в невесомости, выяснил Дюкас, поэтому нужны очень нежные вина. Значит — Бургундия.

К черту Бургундию.

Вино к черту!!

Моей дочери скоро будет восемнадцать. Она попадет в мир, где конец любви, первой любви, — это все равно что, глотая воду, камнем идти на дно.

И это всегда страшно, и никакой отец тут не поможет.

Я хочу, чтобы она снова приехала сюда. Да хоть на три дня, пусть в октябре, вместо учебы, неважно. Я повезу ее в Марсалу, крайний юг Италии, я… я покажу ей строки Лены и скажу: это вот так бывает, но потом все-таки проходит.

А что приходит после? — спросит меня она.

Лена: а как насчет фамилии? А вот и фамилия. Лена Зайцева. Просто Лена Зайцева. Даже смешно.

И что можно узнать из интернета о человеке по имени Лена Зайцева?

Ой-ой. А ведь много. Ну-ка, что там сказал мне Василий Павлович насчет того, что девушка попробовала себя на сцене? Пишем: Лена Зайцева актриса. И ведь правда. Ну, это немного смешной театр, я даже такого не помню в Москве — некий подвал… Я что, остался в прежней эпохе? А уехал всего-то весной 2006 года, сейчас осень 2008-го. И там теперь другой мир? Пришли вот такие, и им почему-то очень плохо и очень страшно жить? Не понимаю. Не понимаю.

А, так она на этой подвальной сцене выступает с какой-то веселой поющей группой. И в этой группе хулиганов делает что? Правильно, пишет им тексты.

И вот: вышел сборник стихов. Первый.

Может, завтра я перечитаю ее строки и скажу себе: устал, Рокотов. Просто строчки, ничего особенного.

Надо отвлечься, походить, сделать что угодно. Выйти отсюда.

— Друзья, — говорю я итальянской парочке за стойкой, — есть такая Елена Зайцева. Да, Э-ле-на Зай-тсе-ва. Она здесь одна?

— Если будут спрашивать что-то о вас, синьор Серджио, то мы тоже никому, ничего и никогда не скажем, — сообщает мне затянутая в атлантидскую униформу итальянка.

А я думал, что они тут все — мои лучшие друзья.

— Можем сказать следующее: в комнате она одна, — чуть смягчает ситуацию тот, который мальчик.

Оба странно на меня смотрят. Это просто факт. Они никогда так на меня не смотрели, а ведь я тут уже раз этак в пятнадцатый.

Робкое шуршание камней у кромки моря.

Итак, ждем. Ждем молодого человека Лены. Он — ветер. И еще ждем неизвестно чего. Чуда.

В таких случаях всякий нормальный человек заготавливает сценарий. Удачную, желательно остроумную фразу, на нее должен последовать ожидаемый ответ — и так далее.

Я заготовил следующее:

— Привет вам, Лена. Помните, нас познакомил Василий Павлович? Я местный жиголо.

— Ой, и правда жиголо?

— Ну, на самом деле они все давно ушли в интернет и там сгинули. А я тут по делам…

Заготовка не понадобилась. Она окликнула меня сама. И упрекнула: когда же я ее замечу? Лежу тут, лежу, а он ходит мимо и ходит. Мы ведь уже знакомы, вроде как.

А через несколько минут разговора сама же сказала: слушайте, а пойдемте куда-нибудь поедим, а то я тут озверею от изоляции.

Отлично: а откуда взялась изоляция?

— Думала, что поеду на Сицилию в компании, а получилось наоборот, — сморщила нос она.

Всё правильно. Хороший, честный ответ. Могла бы сказать чуть точнее: раз в жизни собралась провести с молодым человеком несколько дней в пятизвездном отеле на прекрасной Сицилии — ну, ведь видно же, что ей эти пять звезд не очень привычны — и вдруг всё пошло не так.

Вот она теперь здесь лежит — и ждет. Да-да, очевидный ответ на мой прежний вопрос «что она тут делает» такой: она ждет.