Испания для королей - Виктория Холт

Фердинанд, ехавший рядом с ней, однажды сказал:

– Нам удалось вернуть страну к жизни. Будем надеяться, что точно так же мы сумеем возродить в ней истинное христианство.

Изабелла поняла, что он имел в виду необходимость учредить в Кастилии инквизицию, однако сделала вид, будто не обратила внимание на скрытое значение его слов.

– Будем надеяться, – невозмутимо кивнула она.

– Увы, этого не произойдет до тех пор, пока мы не разобьем войска Абул Хассана и не водрузим над Гранадой святое христианское знамя.

– Боюсь, ты прав, Фердинанд.

– Сейчас он просит о мире и в то же время отказывается платить подать, которую я назначил ему, – по-моему, это просто насмешка над нами. Если он не платил денег твоему брату, то это не значит, что мы позволим ему такое же неуважение оказывать и нам. Ты помнишь, как дерзко он ответил на письмо нашего посла?

– Еще бы не помнить, – сказала Изабелла. – «Передайте королю и королеве Кастилии, что в Гранаде куют сталь для мечей и сабель, а не чеканят золото для откупа от соседних государей».

– Возмутительная дерзость! – воскликнул Фердинанд. – Этот наглец знает, что нынешние обстоятельства не позволяют нам немедленно разделаться с ним. Но такое положение дел скоро изменится, это я тебе обещаю.

Изабелла улыбнулась – она знала его деятельную, непоседливую натуру. Своей репликой он как бы хотел ей сказать: «Раз уж мы не можем учредить в Кастилии инквизицию, давай по крайней мере объявим войну Гранаде».

Продолжая свои мысли вслух, она сказала:

– Мы только недавно выпутались из одной войны – на новую у нас нет ни средств, ни людей. Наша страна не выдержит такого бремени.

– Это будет священная война, – пылко возразил Фердинанд. – На нашей стороне будет сам Господь Бог, а он не допустит нашего поражения.

– Священная война, – задумчиво произнесла Изабелла. – Да, в ней мы непременно будем победителями.

Она вспомнила, как еще девочкой, юной принцессой, стояла на коленях рядом с Томасом Торквемадой. Тогда он сказал: «Клянитесь приложить все силы к тому, чтобы обратить в истинную веру всю Кастилию и сделать ее оплотом христианства».

– Клянусь, так оно и будет, – сказала королева Изабелла.

В Галиции Изабелла также проводила заседания суда и вершила правосудие с той же суровой принципиальностью, которая принесла ей признание в Кастилии. К убийцам и грабителям она не проявляла жалости, богатых судила так же, как и бедных.

Фердинанд зачастую предлагал решать судебные дела по-своему. Она предпринимала все возможное, чтобы избежать его замечаний и поправок. Больше всего на свете ей не хотелось отказывать супругу, когда он о чем-то просил ее, – и все же она без колебаний отвергала его просьбы, если чувствовала, что этого требует закон.

Так случилось и в деле Альваро де Луго. Один из самых состоятельных рыцарей Галиции, тот превратил свой замок в настоящий воровской притон, куда заманивали путников и где потом их убивали. Изабелла вынесла ему смертный приговор.

Когда она покинула зал суда и вернулась в свои покои, ей доложили, что какой-то человек умоляет принять его по вопросу, не терпящему отлагательств.

С ней был Фердинанд. Посоветовавшись с ним, она велела привести просителя.

Войдя в комнату, тот замер у двери – испуганный, озирающийся по сторонам. Изабелла поняла его состояние и велела всем, кроме супруга, покинуть королевские покои.

Ее приказание было выполнено, однако мужчина по-прежнему проявлял беспокойство. Тогда Изабелла сказала:

– Прошу тебя, изложи дело, с которым ты явился ко мне.

Не бойся, твоих слов не услышит никто, кроме меня и Его Величества.

– Ваше Величество, – упав на колени, выдохнул мужчина, – я пришел к вам от дона Альваро де Луго.

Изабелла нахмурилась.

– От того злодея, которого я приговорила к смертной казни? – холодно уточнила она.

– Да, Ваше Величество. У него есть богатые и влиятельные друзья. Они щедро заплатят вам, если вы сохраните ему жизнь.

Изабелла возмутилась.

– Интересно, каким образом я смогу сохранить ему жизнь, когда уже вынесен смертный приговор?

– А какую сумму обещают заплатить его друзья? – не удержавшись, осведомился Фердинанд.

Ответ последовал незамедлительно.

– Сорок тысяч дублонов золотом.

– Сорок тысяч? – недоверчиво переспросил Фердинанд. – Они и в самом деле располагают такими деньгами?

– В самом деле, Ваше Величество. Эта сумма поступит в ваше распоряжение, как только станет известно, что королева пощадила несчастного дона Альваро.

– Дорого же он ценит свою жизнь, – усмехнулся Фердинанд.

Увидев алчный блеск в его глазах, Изабелла насторожилась.

– Золотом, Ваше Величество, – многозначительно повторил мужчина. – Деньги уже собраны, осталось только освободить дона Альваро, и…

Изабелла его перебила:

– Послушай, а ты не забыл, какие тяжкие преступления вменяются ему в вину? Дон Альваро – самый кровожадный преступник из всех, встречавшихся мне до сих пор.

– Потому-то за освобождение и назначена такая внушительная сумма, – нетерпеливо пояснил Фердинанд.

– Сдается мне, – спокойно сказала Изабелла, – нам предлагают те самые деньги, за которые он понес наказание.

– Ничего, мы отмоем их от крови, – улыбнулся Фердинанд. – Надо только…

– Нет, мы не будем утруждать себя таким неподобающим нам занятием, – решительно произнесла Изабелла.

Она повернулась к просителю.

– Ступай к своим друзьям и передай им, что королева Кастилии не вправе нарушить закон, соблюдения которого требует от своих подданных.

– Ваше Величество!.. Неужели вы откажетесь?..

– Очевидно, друзья дона Альваро плохо меня знают, иначе бы они не осмелились обратиться ко мне с таким бесчестным предложением. Тебе же я советую поскорей убираться восвояси, пока я не велела тебя арестовать за попытку подкупить должностное лицо, коим я являюсь в суде.

Мужчина молча встал на ноги, поклонился и спешно ретировался.

Фердинанд мрачно посмотрел на закрывшуюся за ним дверь.

– Судя по всему, дорогая, ты не собираешься вести священную войну против мавров.

– Напротив, намереваюсь объявить ее, как только у нас появится возможность снарядить войско.

– Сорок тысяч дублонов могли бы сегодня же предоставить нам такую возможность.

– Эти деньги запятнаны кровью. И я не продаю свою совесть, Фердинанд.