Ангелофрения - Максим Хорсун

– Скажите, – медленно продолжила Магдалина, – как нам воспрепятствовать этому потоку энергии извне?

– Как? – профессор поморщился. – Я ведь объяснил: чужая «особая энергия» появилась только потому, что иссякла наша собственная. Что тут непонятного? Хотим остановить поток чужой энергии – увеличиваем количество собственной.

– Спасибо, Герман Степанович. Все предельно ясно. – Магдалина мысленно сосчитала до десяти, а потом задала главный вопрос: – А существует ли вероятность, что та Вселенная, из которой перетекает «особая энергия», способна со временем поглотить нашу?

– Откуда у вас берутся такие фантазии? – Котлов округлил глаза. – Вы представляете, насколько сложной должна быть механика процесса? Сколько условий надлежит соблюсти? Какой расход энергии потребуется?

– Конечно-конечно, – вяло откликнулась Магдалина. – Я все понимаю.

Котлов снова холодно улыбнулся.

– Еще немного теоретической физики? Или же поговорим о светлых деньках минувшего?

– Нет-нет… – Магдалина посмотрела в окно. Покрытая изморозью крыша доходного дома напротив переливалась в лучах лунного света, словно была вылита из стекла. – Полагаю, я достаточно злоупотребила вашим временем.

– Как знаете, – пожал плечами Котлов. – Но мы можем поговорить о чем-нибудь еще. В свое время даже самые искушенные барышни находили во мне умного и тонкого собеседника.

– Я нисколько не сомневаюсь, – Магдалина поднялась. – Стульчики не очень удобные. Книги все-таки лучше использовать для ума, а не для… простите…

– Да будет вам! Все это, как я уже говорил, отныне лишено смысла… – завел старую песню Котлов. – Столько лет работы, а в итоге – одинокое старческое пьянство в пустой квартире.

– Смысл есть, – возразила Магдалина. – Возможно, вы действительно что-то там напутали с расчетами. Но в целом Единая Теория Всего верна. Кроме того, ни вы, ни мой покойный отец не ошибались, постулируя множественность Вселенных. На вашем месте я бы продолжила работать.

– Как-как вы сказали? – изумился Котлов. – Поразительно, с какой легкомысленностью вы делаете выводы всесветного масштаба! – И он от души расхохотался.

Когда Магдалина спускалась на первый этаж, смех профессора Котлова все еще звучал из открытых дверей квартиры.

Швейцар переминался с ноги на ногу на крыльце и курил очередную папиросу.

– Красивые они, правда? – протянул он, глядя в небо. Папироса в его похожей на клешню руке весело потрескивала.

– Безусловно, – небрежно ответила Магдалина. Она бы предпочла любоваться яркими звездами в вычищенных весенними заморозками небесах, стоя на балконе своего гостиничного номера, а не на крыльце доходного дома перед пустой заслякощенной улицей. – Где мне отыскать извозчика?

– Никак не здесь, – мотнул головой швейцар. – Выходите на Чудовку, тут пехом до биржи недалеко.

– Темновато на вашей стороне, – пожаловалась Магдалина, осторожно ступая по скользким ступеням.

– Зато месяц какой… нигде такого нет, – благодушно отозвался швейцар.

Идти на первый взгляд действительно было близко: газовое свечение фонарей Чудовки колыхалось над пологим пригорком, на который взбиралась улочка. Оттуда же – из-за пригорка – доносилось звонкое цоканье копыт и натужное пыхтение запоздалого пассажирского омнибуса.

Отец рассказывал ей, что испокон веков носителями «особой энергии» являлись драконы и чудовища – реликты времен рождения мира. Вероятно, именно им достались отголоски сил, бушевавших в ту бурную пору, кванты энергий, прорвавшихся из иных Вселенных… Этих удивительных существ погубили герои – или за дело, или же просто потому, что это было проявлением неслыханной доблести: лишить жизни какое-нибудь живущее вдали от человеческих поселений страшилище.

Магдалина подняла руку. Понадобилось лишь незначительное усилие воли, чтоб вокруг кисти, обтянутой перчаткой, вскружились тусклые лиловые огоньки.

Мукеш говорил, что для врага было бы предпочтительнее, если бы люди, способные взаимодействовать с «особой энергией», исчезли, словно их и не было вовсе. Хотя, что сможет предпринять жалкая горстка избранных неумех, когда портальные пирамиды сработают и мир мертвых – или иная Вселенная, если говорить языком профессора Котлова – материализуется в нашей действительности?

Бывший муниципальный советник Мемфиса признавал, что сопротивление имеет мало шансов на успех…

Может, не в сопротивлении дело? Не героической и самоубийственной обороны, которую пытается организовать Мукеш, опасается враг – черное потусторонье, ненавидящее все живое.

Магдалина сжала пальцы, погасив рой призрачных огоньков.

Быть может, она, Мукеш и остальные избранные неумехи создают то «давление», о котором поведал профессор Котлов? Быть может, само их существование – суть противодействие вторжению извне? Быть может, горстка людей до сих пор является носителями и хранителями «особой энергии» находящегося на грани гибели мира?

И пока они живы, враждебная Вселенная способна лишь скрипеть зубами на задворках, время от времени выплевывая одиноких эмиссаров, вроде изгнанного Магдалиной некроморфа.

Под каблуком сухо треснул ледок. Магдалина остановилась. Ей показалось, что чей-то тяжелый взгляд давит в плечо. Это было знакомое ощущение. Одной преисполненной скорби и тревоги ночью ей уже довелось испытать нечто подобное.

Магдалина остановилась. Повернулась к проулку, зажатому между дощатых заборов.

Вой…

Этот звук настолько высок, что от него ноют зубы.

Дробный топот. Поступь тяжела, но одновременно стремительна. Слышно, как хрустит лед и как с увесистыми шлепками разлетается грязь.

Свет месяца – гордости этой улицы – отражается в глазах, которые не мигая глядят Магдалине в душу.

– Почему свет – синий? – спросила Магдалина.

Мукеш отвернулся от иллюминатора. Стекло пересекала пара трещин, грубо замазанных канифолью. За бортом гудел ветер. Клубы пыли бурлили, словно волны в штормовом море. Выгибались вверх горами, а затем ниспадали, являя на время поверхность пустыни.

Кают-компания безымянного дирижабля походила на квартиру в предназначенном под снос здании, в которой долгое время жили бездомные. На палубе – заскорузлый мусор, мебель – словно со свалки, деревянные панели на переборках хлябают и дребезжат.

Вообще, все дребезжит. Шпангоуты, худая обшивка оболочки, мотогондолы… Машина работает с лязгом и скрежетом.

Сколько миль они протянут еще – неизвестно. Но контрабандистов, которые распоряжаются в ходовой рубке, это почему-то ни капли не смущает. Пока дирижабль легче воздуха, пока вращаются погнутые винты, пока есть цель за скрытым пылевой завесой горизонтом – они в пути.

Адам и Каин спали рядышком на диване, словно два котенка. Магдалина не нашла в этом бардаке одеяла и укрыла братьев офицерской шинелью, благо та оказалась относительно чистой.