Великий Гусляр-2 - Кир Булычев

без особых усилий бодрствовали.

Особенно интересна в этом смысле история, приключившаяся с первой женщиной-спелеонавтом, двадцатипятилетней Жози Лорес. Она провела в пещере три месяца. Так же как все мужчины до и после нее, она постепенно перешла на 48-часовой ритм, будучи уверена, что за это время проходит 24 часа. Но в отличие от мужчин у нее были внутренние часы, которые этому ритму не подчинились. Месячные вводили Жози в растерянность. По здравом размышлении она предположила, что организм — более надежный источник информации, нежели ощущения, и потому старалась корректировать чувства физиологией. В результате она совсем запуталась в календаре.

Сведения, приведенные Сифром и подтвержденные многими другими авторами, не вызывают сомнений, но остаются на уровне констатации. Я же в поисках идеи понял, что этот факт многозначителен. Однако существование научного факта, вызывающего интерес, еще не делает рассказа: в рассказе должны фигурировать люди.

В настоящем рассказе люди нужны для того, чтобы мы могли еще раз заглянуть внутрь человеческой души. В рассказе научно-фантастическом это, к сожалению, совсем не обязательно. Люди там разговаривают между собой для того, чтобы как можно популярнее изложить концепции. Для удобства концепция делится на фразы, и они последовательно вкладываются в уста персонажей. Редактор научно-популярного журнала, специалист в той или иной области знания, редко бывает притом специалистом в художественной литературе, и его можно убедить, что это и есть художественная литература.

Так и поступим.

Чтобы этот еще не написанный рассказ занял почетное место на страницах журнала, проще всего сделать его персонажей учеными. Желательно, чтобы один из них был седовласым профессором, который все знает, а второй — молодым ученым, который знает пока не все и потому задает нужные нам вопросы…

— Вас никогда не удивлял, коллега, странный феномен, с которым столкнулись в последние годы спелеологи? — спросил профессор Сыромятников у младшего научного сотрудника Института физиологии высшей нервной деятельности Махмуда Магометова, который уже третий месяц стажировался в институте.

Стояла ранняя осень, желтые листья плавали в лужах институтского парка. Небо с утра было серым и холодным.

Махмуд кутался в демисезонное пальто: московская осень его удручала.

— Как же, — произнес он хрипло. — Меня тоже удивляло, что все спелеонавты обязательно переходят на 48-часовой цикл, в котором 36 часов занимает бодрствование, а 12 часов сон.

Написав эти строки, я порадовался тому, как экономно и энергично ввел читателя в суть дела.

— Учтите, — продолжал профессор, глядя на стройные ножки пробежавшей мимо аспирантки Ниночки Дудкиной, — что в пещере человек полностью оторван от привычного образа жизни и организм его устанавливает те часы, к которым его приспособила природа.

— Вы правы, — сказал Махмуд, тоже глядя на стройные ножки аспирантки.

Ножки аспирантки придется убрать. В научно-фантастической литературе дети могут быть выращены методом клонирования, созданы в пробирке, в крайнем случае найдены в капусте, но намеки на возможность создания их ортодоксальным путем считаются неэтичными.

— Не наводит ли это вас на некие мысли, коллега? — спросил седовласый профессор, глядя, как за оградой парка проезжает троллейбус.

— Я сегодня как раз всю ночь думал об этом, — горячо откликнулся Махмуд. — Ведь до сих пор не найдено недостающее звено.

— Да, никто еще не доказал, что человек произошел от обезьяны, — покачал головой профессор, глядя…

На что бы ему еще поглядеть, чтобы рассказ получался художественным?

…глядя на то, как с дерева планирует желтый кленовый лист.

— Между кроманьонцами, физически не отличающимися от человека, и его обезьяноподобными предками нет переходной формы, — сказал Махмуд и кашлянул.

— У меня есть сухая фиалка, — предложил профессор. — Заварите две столовые ложки на стакан кипятка. Очень помогает как отхаркивающее средство.

Последний абзац надо снять, он отвлекает читателя. Лучше это сделаю я, чем редактор.

— А что если мы с вами вернемся к проблеме панспермии? — рассуждал вслух профессор. — Разумная жизнь каким-то образом — допустим, в виде спор — была занесена на Землю. Я не имею в виду идеалистических концепций. Я был и остаюсь материалистом.

Хорошо сказал профессор! Прямо и твердо!

— И на той планете, где зародились наши предки, — развил мысль профессора Махмуд, — в сутках 48 часов!

— Мне надо немедленно позвонить моему другу профессору Брауну в Саскачеванскую обсерваторию, — взволнованно сказал профессор Сыромятников. — Он как раз занимается изучением периодов обращения планет ближайших к нам звездных систем. Если бы только найти такую планету…

— И наших братьев по разуму! — воскликнул Махмуд.

— Да, я бы сказал — старших братьев, отцов, дедов…

Дальше рассказ можно писать, а можно и не писать. Потому что известно, о чем писать. Профессор Сыромятников связывается со своим другом профессором Брауном. В окончательной редакции тот станет профессором Тер-Ованесяном из Ленинакана, потому что Тер-Ованесян лучше разбирается в периодах обращения планет, чем любой Браун. Тер-Ованесян ответит профессору, что как раз прошлой ночью он столкнулся с интереснейшим явлением: одна планета в системе Альдебарана испускает некие странные сигналы, которые намекают на их искусственное происхождение. И именно эта планета делает полный оборот вокруг своей оси за 48 часов.

Точку в рассказе лучше не ставить.

Может, именно эта планета и есть наша прародина…

Рассказ мне понравился. Я надеюсь, что кто-нибудь из моих коллег его допишет и опубликует. Но для меня, при всех достоинствах рассказа, не хватало действия.

А что, подумал я, если его драматизировать? Ввести и приключенческий элемент? Это вполне дозволено в научной фантастике при условии, конечно, что элемент не будет отвлекать от главного.

Возвращаемся к середине рассказа.

Помните, на что посмотрел профессор? Правильно.

— Учтите, — продолжал профессор, глядя на стройные ножки пробежавшей мимо аспирантки Ниночки Дудкиной, — что в пещере человек полностью оторван от привычного образа жизни и организм устанавливает те часы, к которым его приспособила природа.

Шаги Ниночки замерли.

— Здравствуйте, — сказала она мелодично. — Можно присоединиться к вашей беседе?

— Разумеется, — сказал профессор. — Мы говорим о том, что 48-часовой ритм спелеонавтов доказывает — человек рожден не на Земле. Человек по сути своей пришелец. Он чужой здесь.

— Какой ужас! — воскликнула Ниночка. — И я тоже?

— Мы все, — грустно улыбнулся Махмуд.

Странная нечеловеческая гримаса исказила лицо Ниночки. Казалось, что оно сразу постарело лет на сорок.

— К сожалению, — произнесла аспирантка хрипло, — мне придется ликвидировать вас.

В