Катастеризм - Александра Голубева

– Да ну? – поднял брови Тульин. – Вы – и в чём-то не разбираетесь?

Женя фыркнула.

– Вы такой ироничный, небось и блог ведёте.

Тульин понятия не имел, какая связь между иронией и блогами, и решил, что спрашивать – значит выдать в себе совсем уж старика. Наверное, это была какая-нибудь цитата.

– А данные собирать могут любые, – как обычно, немедленно забыла обиду Женя. – Не знаю. Биометрию. Я, например, заметила, что видео смонтированы – вы заметили? Это не всегда просто записи с камер, там есть всякие штуковины – графика или я не знаю, я не присмотрелась, но то, чего точно не было в реальности…

Трое в толстовках продолжали стоять и молча смотреть в камеру. Они больше не толкались. У каждого из них были четыре руки.

Тульин кивнул.

– Чёрт его знает, как и зачем это делают. Может, на самом деле цель – собрать наши реакции на какие-нибудь специфические раздражители. А дальше… ну вот представьте. Кто-то выкупает ваши данные с «Мармары». Это, получается, содержательная часть вас – всё, что есть у вас в голове, вкусы, интересы, воспоминания. Потом к этому прибавляет биометрию: ну там частоту пульса, дыхание, как расширяются зрачки, как именно мозг реагирует на те или иные сигналы… и вуаля – ваша копия готова! Не полная, конечно, но такой как бы информационный клон. По биометрии можно понять, например, эмоциональную модель человека… наверняка можно…

– Но нам же вживляли эти штуки только куда-то там… в зрительный отдел мозга, – напомнил Тульин.

– А вы откуда знаете, что нам куда вживляли? Вообще-то от нас не скрывали, что наши реакции собирают. Значит, не только в зрительный.

Тульину никогда не приходило в голову это противоречие.

– Но зачем? В смысле – зачем собирать биометрию?

– А вы подумайте. Копия вас – только без тела, так что не стареет и не умирает. Вряд ли совсем полноценная, в это я не верю… но всё-таки более-менее похожая. И нет, я не про цифровое бессмертие! Это как раз ерунда, копия всё-таки далека от оригинала. Полностью она вас заменить не может. Но… а вот если бы вы внезапно умерли или сошли с ума, как думаете, ваши родственники купили бы такого бота? Очень похожего? Ну хотя бы на память, в знак уважения и всё такое? Как такой красивый способ сохранить от вас всё, что можно сохранить?

Тульин не стал отвечать.

– А третья гипотеза – самая интересная. Потому что наименее пассивная.

Они вышли в рекреацию и теперь бродили взад-вперёд между кулером и старомодным раздатчиком снэков. Размять ноги было хорошо.

– Мы с вами, – бесстыже приписала Тульину свои рассуждения Женя, – всё думаем о данных. То есть о том, что от нас пытаются получить некую информацию. А что, если всё вообще наоборот? Если цель не в том, чтобы что-то узнать, а в том, чтобы добиться от нас каких-нибудь действий? Что, если нам пытаются что-то внушить? На что-то запрограммировать?

– Угу, – хмыкнул Тульин, – двадцать пятым кадром.

– Чем?

– Выражение такое… давно, ещё до смартов и даже до компьютеров, люди верили, что… а, не важно.

Женя просунула пальцы в жалюзи, и рекреацию рассекла солнечная сабля. Девочка и сама поморщилась.

– Я так понимаю, это была выдумка? Ну, с двадцать пятым кадром? Но это же не важно и вообще не аргумент. Если когда-то подобное не работало, кто сказал, что не сработает сейчас? В попытках полететь люди сперва привязывали к рукам ветки и пытались быстро махать, а потом придумали альтернативу. Вы вдумайтесь – через ваш мозг регулярно протекает вон сколько информации… уйма. Ещё и каким-то странным способом, не прямо, а скрытно как-то, вы же не совсем на неё смотрите. Это же не может вас не менять! Но вот как? Вы ведь и сами не заметите, а…

– Хватит, – сказал Тульин.

– А?

Хватит.

– Вы строите замысловатые теории, но ещё немного в таком духе – и я начну подозревать, что вы правда в них верите. А ничто так не портит красивую конспирологию, как конспиролог без чувства юмора.

– Это не теории. Это гипотезы, – с достоинством ответила Женя.

– Давайте лучше в покер, а? Раз уж всё равно отвлеклись.

Женя посмотрела на него очень внимательно, с птичьим каким-то любопытством; полоска жалюзи сухо щёлкнула по пальцам. Медленно кивнула.

– Кстати, а где вы научились так играть?

Вопрос почему-то показался Тульину очень странным. Он открыл было рот —

– но его прервали.

В рекреацию вошёл человек, которого Тульин никогда прежде не видел в BARDO. Он был средних лет, рус и небрит. Особенно же сильно бросалась в глаза его усталость: подобные мешки под глазами бывают только после долгих недель не то разъездов, не то внезапных телефонных звонков.

Либо менеджер, выпускающий ответственный проект, либо человек с бедой.

– Как вы сюда… – хмуро начал Тульин, но незнакомец даже не повернул к нему лицо.

– Змееносец! – кинулся он вместо этого к Жене. – Это же вы – Змееносец? Я вам писал…

Женя покраснела до кончиков ушей. Увидев в этом подтверждение, что он не ошибся, мужчина немного сбавил пыл:

– Я вам писал. Да, я помню, что вы ответили! Но не мог рассказать все детали. Не имею права, по крайней мере в мессенджере… дайте я изложу вам устно – уверен, тогда вы поймёте…

– Не поймёт. А вот я – пойму. Так что лучше изложите мне, – произнёс у него из-за спины голос, не лишённый ироничных ноток. Это, разумеется, была Гамаева.

Она любит приходить, когда её не ждали.

Мужчина обернулся – и по каким-то признакам, которых сам Тульин никогда бы не сумел уловить, безошибочно узнал в Гамаевой начальника. Протянул ей ладонь (Жене не протягивал). Гамаева бесстрастно пожала руку и перевела взгляд.

И Тульин догадался, что шла она за ним.

Мама умерла первой – всего через полтора месяца. Всё произошло так быстро, что она даже не успела помучиться. В конце концов, как объяснял Дане доктор Оскольский, львиная доля страданий онкологических пациентов приходится не на сами опухоли, а на побочные эффекты от них – анемию, дисфункцию органов, издевательство химиотерапией, воспаления из-за введённых антител.

Маму же даже не лечили толком: вспыхнувшая у неё опухоль желудка была «холодной». Это, как объяснил Оскольский, особый тип опухолей: они не выделяют антигенов, поэтому иммунная система организма их до последнего не замечает. Поэтому и холодная – не воспаляется.

Никак себя не проявляет до полного отказа органа.

А когда спохватились, метастазов было уже столько, что пожилой организм и не мог справиться.

Папа держался дольше, но когда маму перевели из его палаты, что-то сломалось и в нём. Подобное случается у пожилых людей, даже если те полностью здоровы, объяснял Оскольский. Ну, насколько пожилые люди вообще бывают здоровы. Психосоматика что-то выворачивает так капитально, что организм просто гаснет.