Дева для властелина - Надежда Черпинская

А жуткие твари испуганно жались друг к другу, виновато опускали морды к земле, как нашкодившие псы. Потом попятились задом – быстро, жутко, неестественно – и растворились в неясной мгле подземелья.

Туман отступил вместе с ними, и тёмное марево над головой Айдена развеялось.

Он обернулся. Кора посмотрела ему в глаза и, пошатнувшись, стала оседать. Но рухнуть на камни не успела – он поймал, удержал. Снова уберёг.

Понимание, что она выжила, обрушилось на Кору внезапной слабостью в ногах, дрожью в теле, темнотой и радужными вспышками в глазах.

Кора была на грани обморока, сил в теле не осталось, даже глаза открыть не могла. Но всё-таки в беспамятство не впала, чувствовала, что происходит.

Чувствовала, как он подхватил на руки, легко, словно она невесомой совсем была, прижал к себе осторожно, но так, что и силой бы сейчас её никто из его объятий не вырвал, и понёс прочь бережно, словно ценность великую, но хрупкую.

Чувствовала, как вздымается тяжело его грудь, как сердце колотится изнутри о рёбра, как дыхание после долгого бега никак не может восстановиться. А может, не в беге было дело…

Чувствовала, что обнимавшие её руки дрожат, но за это она бы не поручилась. Ведь её саму лихорадило, всё тело трясло. Зубы стучали. Ладони заледенели.

И она жалась к нему, льнула в поисках тепла и защиты.

Чувствовала сквозь ткань рубашки, какой он горячий, и тянулась, как уютному огню в камине. Цеплялась тонкими, ослабевшими пальчиками за его одежду, впивалась, сколько хватало сил.

Сейчас ей было всё равно, что он её похитил, что он подлец и насильник. И, вообще, всё это случилось из-за него.

Сейчас он был самым надёжным из всего, что существовало в мире, в перевернувшемся мире Коры, разбившемся вдребезги за какой-то час. Единственным, в ком нельзя было усомниться.

Он был из плоти и крови, был на самом деле, и он её спас. Отчего? Кора не знала и не хотела знать.

Но он её спас.

Сейчас она даже не пыталась осмыслить, что с ней произошло. Она просто обнимала его – сильного, тёплого, живого, настоящего, понимая, что это её последняя связь с реальностью.

Айден

– Всё, Кора! Всё уже позади. Тише…

Какая она худенькая, хрупкая, маленькая.

Айден присел на постель в своей бывшей спальне, но её не уложил, так и прижимал к себе, боялся отпустить. И она в ответ всхлипнула и вцепилась ещё крепче в его рубашку.

Он всю дорогу нёс её на руках.

Она была почти без чувств, в каком-то полуобмороке. Бледная, глаза закрыты, тело судорожно дрожало. Но при этом всхлипывала тревожно, цеплялась за его шею – ослабевшие ледяные руки соскальзывали, но она снова тянулась, снова цеплялась, словно боялась, что он исчезнет. Но крови или ран он не увидел.

Кажется, цела. Перепугалась, переволновалась, но цела. Не успели паучихи.

Его и самого трясло. Стоило подумать, что успел лишь чудом, и хотелось вернуться  и в прах обратить проклятых тварей.

Да, не их вина, что Кору угораздило забраться в самую тёмную и опасную часть его владений. Но от мысли, что демоны её едва не растерзали, у него мутилось в голове, и ярость рвалась наружу.

Если бы не Цербер и проклятый телефон, который она упрямо не брала, хотя он уже, наверное, в миллионный раз звонил, он мог опоздать. На одно мгновение…

И всё.

Но он успел. Услышал трель мобильного и бросился на звук. И успел.

А теперь сердце разрывается от одного взгляда на неё. С ума сойти! Что она пережила за эти несколько минут рядом с демонами-эмпузами?

Нет, это сейчас из головы надо выкинуть.

И привести Кору в чувство, успокоить, согреть.

Придерживая за плечи, убрал с лица шелк золотых локонов, ладонью коснулся нежной щеки. Грел в своих объятиях, чувствовал, как дрожь проходит, как дыхание становится ровным и глубоким. Безупречная молочная кожа принимала свой естественный оттенок.

Осторожно, бережно, ласково, едва касаясь, ладонь его скользила по её волосам, обрисовывала контур лица, иногда задерживаясь на зарумянившейся щёчке.

Так хотелось губами коснуться этой дивной кожи. Вот так, как пальцами, едва-едва, дыханием скользнуть, тепло её уловить. А нельзя…

Напугается ещё больше. Не поймёт. Оттолкнёт.

А сейчас не боялась, как котёнок к ласкающим пальцам тянулась, таяла от его тепла.

Страх пережитого уходил, отпускал, и уже не было повода так льнуть к нему, но она не пыталась вырваться, отодвинуться. Она всё ещё была во власти его тепла, его рук. Сама того не замечая, откликалась на его прикосновения, на его филигранную нежность.

А Айден уже едва сдерживался, чтобы не пойти дальше.

Слишком близко. Слишком нежно.

Она и на расстоянии пробуждала в нём безумную тягу, манила непреодолимо. А в своих руках её держать – о, это та ещё пытка, изощрённая!

Сейчас, после того, как чуть не потерял, и вот… Так близко. И телом… И душой…

Может, она этого и не осознает, но сейчас она… настоящая. Не пугливая, рыдающая, ненавидящая, а вот такая… солнечная, нежная, уютная, желанная.

Губы – сладкие, розовые – приоткрылись слегка, так и манят, так и манят.

Айден заёрзал, пытаясь взять себя в руки. Целовать нельзя.

В губы нельзя, так хоть волос коснуться.

Окунулся лицом в золотой шёлк, выдохнул шёпотом:

– Кора… Солнышко моё маленькое… Что же ты меня не послушалась?

Она встрепенулась, как птенец, в его руках, шевельнулась, лицо подняла медленно, смотрела растерянно… Кажется, пришла в себя окончательно. Взгляд вдруг стал испуганным и виноватым.

– Будешь кричать?

– Кричать? – переспросил Айден, недоумевая, тряхнул головой. – Зачем?

– Ругаться… – пояснила она, краснея.

Айден всё ещё не сообразил, о чём она.

Видимо, непонимание на его лице проступало так очевидно, что он добавила, поясняя:

– Я ведь сбежала…

Он усмехнулся, потом строго нахмурил брови и спросил шутливо:

– А надо? Могу, если хочешь. Я подумал – ругать уже нет смысла. Ты и сама поняла, что я не просто так тебе выходить из дома запрещал. Здесь опасно.

– Здесь… – повторила она за ним, не сводя глаз с его лица. – А где это – «здесь»? И что это было?

По спине холодок пробежал. Ну, вот и всё, Айден, приплыли! Что ей отвечать?

Смотрит прямо в глаза, ждёт ответа. Правды ждёт. Откуда ей знать, что эта правда напугает её больше, чем то, что уже случилось.