Пациент - Джаспер ДеВитт

На первый взгляд ничего подозрительного. Я пролез за кровать и принялся ощупывать стену, надавливать на нее, простукивать кулаком, выискивая признаки слабых мест или каких-либо повреждений. Внимательно изучил на предмет жуков или прочих вредителей.

Методично обшарив стену, мой взгляд скользнул по полу, переместился на кровать Джо и… и тут упал на два участка ковра, которые выглядели немного неровными. Кровать на ножках возвышалась над полом примерно на фут, так что кое-что под ней все-таки можно было разглядеть.

Гадая, уж не какая-то ли это игра света, я опустился на колени и вытянул руку, чтобы ощупать идущие двумя волнами морщины, убедившись лишь в том, что вспухший в обоих местах ковер некогда был оторван от пола и неровно лег на место.

Заинтригованный, я потянул за самый выступающий горб, и большой участок ковра легко отделился от пола, скользнув назад с такой легкостью, будто я сдергивал обычную простыню. И тут-то я и заметил, что пол под ним вместо того, чтобы оказаться тем же симпатичным паркетом из красного дерева, что и на всем этаже, сделан из какой-то более светлой и более простой твердой древесины, что и был призван скрывать ковер.

Я упоминаю об этом, поскольку только благодаря более светлому оттенку пола мне и удалось заметить цепочку маленьких коричневых пятнышек, следовавших по той же траектории, что и морщина на ковре, и обрывавшихся у стены у меня за спиной. Если и оставались сомнения, что это такое, то они немедленно исчезли, когда возле самого изножья кровати я обнаружил какие-то твердые светлые чешуйки, которые мое медицинское образование позволило немедленно опознать как детские ногти. Ребенок с такой силой цеплялся за ковер, что ногти оторвались, когда был оторван и сам ковер, оставив цепочку крови, обрывающуюся возле стены.

Поднявшись, я довольно долго изучал стену, после чего направился к переговорному устройству и вызвал мать Джо. Когда она появилась, показал ей сорванный ковер, заляпанный кровью пол и спросил, не замечала ли она этого раньше. И понятия не имея о том, что ковер когда-то был поврежден, она застыла при виде крови, совершенно не представляя, как все это понимать. Ее взгляд проследил цепочку кровавых пятнышек, а потом в полном ужасе нацелился в стену.

Мне пришлось помахать рукой у нее перед лицом, чтобы привлечь ее внимание.

– Марта, мне хотелось бы заглянуть внутрь этой стены. Как вы на это смотрите?

– Да… гм. Что вам понадобится?

– У вас есть топор?

Минут через десять Марта нашла пожарный топор в старом сундуке, задвинутом под подоконник в комнате няни дальше по коридору. Инструмент лежал рядом со старомодной веревочной лестницей. После того, как она вручила его мне, я попросил ее оставаться в коридоре – не знал, как сильно тут насвинячу или что вообще найду.

Схватив топор, я набросился на стену, вкладывая в каждый удар все свои силы. Штукатурка и деревянные планки оказались крепче, чем я думал, но острое лезвие и отчаянность моих усилий пробили и то и другое, и вскоре довольно большой кусок внутренней обшивки стены упал на пол. И в тот же миг сердце в ужасе замерло – я даже на миг задумался, не сошел ли я с ума и не сойду ли с ума в любую секунду. Вокруг стал волнами расплываться какой-то отвратительный запах.

Я с удвоенной силой продолжил врубаться в стену – на пол сыпались куски штукатурки, щепки и покореженные гвозди, пока большой лист гипрока почти целиком не выпал вперед, открывая небольшой закуток за собой. И внутри этого пространства, словно высеченного в древесине и штукатурке по какому-то шаблону, точно в размер, проглядывал крошечный человеческий череп.

В полном ужасе мне пришлось отпрянуть от стены и прикрыть рот, чтобы меня не вырвало, когда многолетний запах разложения из этой вырубленной в стене гробницы ударил мне в ноздри. И все-таки хуже всего было совершеннейшее неверие, которое я при этом ощутил. Все, что я видел и обонял, казалось совершенно невероятным. Ну просто не мог кто-то с такой точностью высечь фигурную нишу внутри сплошной стены, чтобы она настолько идеально скрыла детский трупик, что пришлось эту стену снести, чтобы его обнаружить! Это же просто в голове не укладывается! Полная бессмыслица! А потом, во внезапном катаклизме ужаса, всё вдруг встало на свои места.

«Я не боюсь сам себя, мамочка, так что и ее теперь тоже не боюсь! Доктор в крепости для испуганных людей так мне сказал!»

«Я выяснил, почему его бредовые иллюзии постоянно меняются… А меняются они всякий раз, когда кто-то называет его новым ругательным словом».

«Она прячется в стены, когда они приходят. Она типа тает. Как мороженое. Выглядит просто как стена».

«Я собираюсь сказать ему, что оно больше не пугает меня, когда в следующий раз его увижу!»

Мешанина мыслей, обрушившихся мне на голову, была так ужасна, что я не смог сдержать крик. Поскольку в ту же секунду понял: то, что случилось, гораздо хуже всего того, что могли предполагать я, Роуз или Томас.

Настоящий Джо был мертв с той самой ночи после его первого и последнего возвращения из больницы. Задохнулся в гробнице, созданной руками, способными проникать в стены, словно в тающее мороженое, – руками Твари, которая мучила его. А потом, когда ей уже сообщили, что она и есть Джо, чудовище, живущее за счет его страхов и страданий, приняло его внешний облик и отправилось в открытый буфет со шведским столом, которым и была для него наша «крепость для испуганных людей». И там на протяжении более чем трех десятилетий подвергало мукам ничего не подозревающих пациентов, персонал и врачей. Разжирело, годами питаясь дурными мыслями, породить которые ей вряд ли составляло большого труда. И с каждой нашей попыткой «излечить» этого безымянного отвратительного паразита мы лишь подсовывали ему очередную жертву. Если к тому моменту у меня еще и сохранялись какие-то остатки веры в необоримую силу науки и медицины, то это открытие похоронило их навсегда.

Но каким бы болезненным оно ни было, все это также принесло с собой и нечто вроде холодного осознания. Когда Марта, мать Джо, ворвалась в дверь, я понял, что должен найти способ любой ценой добиться справедливости для бедного, безжалостно убитого мальчишки, труп которого я только что раскопал.

Когда Марта посмотрела на дыру в стене, мне показалось, что, должно быть, ее разум поначалу полностью отказался принять увиденное. Поскольку все, на что она была способна, это лишь неотрывно смотреть – широко раскрытыми, полными недоумения глазами – на крошечный скелетик, похороненный в этой проклятой комнате на долгие времена.

Когда она наконец оторвала взгляд, то лишь для того, чтобы посмотреть на меня с каким-то детским выражением, словно бы заклиная меня, врача, дать хоть какое-то рациональное объяснение.

– Как все это понимать?

Я не смог бы даже начать формулировать ответ, так что не стал и пытаться. Взамен сам задал вопрос:

– Миссис М., можно мне оставить себе топор?

Все еще глядя на меня со смесью страха и недоумения, она медленно кивнула.