Вернуть всё - Татьяна Герцик

Александр шел в сторону таунхауса с легким сердцем. Отчего вдруг настроение стало таким хорошим, не понимал. Может, потому, что больше ничего не нужно скрывать? Или ему нравилось чувствовать себя женатым человеком? А может, потому, что теперь он сможет глядеть Наталье прямо в глаза?

Наталья только что привела из садика дочку и усадила ее за раскрашивание книжек с картинками. Бросив на гостя один единственный взгляд, взялась рукой за горло и побледнела.

– Ты сказал родителям?

– Почему ты так решила?

– Ты не прячешь взгляд.

Александру стало стыдно. Кашлянув, признался:

– Да. Свадьба в ноябре, на казанскую.

– По-крестьянски, после уборки. Понимаю. Придет все село?

– Все, кто захочет. Персонально мы никого приглашать не будем. Отмечать будем, как обычно, в школе.

– Ты уже договорился с Дмитрием Сергеевичем?

– Отец договорится.

– Понятно. – Наталья почему-то была не рада этой новости.

– Ты чем-то недовольна? – это у Александра вышло агрессивно.

– Просто волнуюсь. Беременность-то и сейчас уже видна, а через месяц и подавно.

Александр оценивающе посмотрел на ее живот.

– Я бы не сказал, что что-то видно.

– Я в широком халате. Если надену платье, все станет понятно.

– Ну и что? Кому какое дело?

Наталья отвернулась и подошла к окну. Где ему понять, что будут говорить ей? Не стесняясь, в глаза. Народ тут прямой, это она уяснила. Ему-то никто сказать такое не посмеет, не то, что ей.

– Как эту новость восприняла Анфиса Николаевна?

– Ну, – Александр немного помялся. – Поплакала чуток.

Она усмехнулась про себя. Зачем она задает подобные вопросы? Ведь и так понятно, что Анфиса Николаевна если и не билась в истерике, то свое недовольство проявляла не «чуток».

– Жить мы где будем? Может, здесь?

– У меня, конечно! Ты знаешь, как называется муж, живущий у жены? Подживотник! Так вот я подживотником быть не хочу!

– Ладно, ладно! Не горячись зря, – голос у нее был слегка укоризненным. – Ты в чем на свадьбу пойдешь?

Ему стало и смешно, и горько. Как будто они не на свою свадьбу собираются, а чужую обсуждают.

– В том же костюме, что и регистрировался.

– Может, тогда и мне тоже платье надеть? Там запас в боках есть, разошью.

– Да, наверно, это самый подходящий вариант.

– И длина подходящая. Местное общество будет довольно.

Александр кивнул и направился к дверям. Наталья пошла следом, проводить, да и дверь за ним закрыть. У выхода он повернулся к ней. С горькой улыбкой заявил:

– Теперь я имею полное право тебя целовать! Давай потренируемся перед свадьбой. – И прижал ее к себе.

Она не сопротивлялась. Наоборот, обняла его за талию и с готовностью подставила губы. Александр приник к ней и в груди вдруг разгорелся настоящий пожар. С трудом оторвавшись от нее, бросил:

– Не надо было мне этого делать! – и ушел.

Наталья отшатнулась, как от удара. Что он имел в виду? Не надо было ее целовать? Или жениться не надо было? Сердце снова защемило, но она постаралась успокоиться. Ей нельзя волноваться. Нужно делать все, чтобы ее замечательному малышу было хорошо.

Свадьба прошла на удивление спокойно. Наталья боялась грубых слов и осуждения, но все вели себя достойно. Конечно, были грубоватые розыгрыши и шутки, но все в пределах нормы. В отличие от свадьбы Павла, которую справляли по всем правилам, три дня, у них свадьбу играли только один, в субботу.

Наверняка об этом судачили во всех деревенских домах, тем более что животик у невесты был вполне заметен, но в глаза молодым никто ничего не говорил. Скорее всего, опасались сурового Александра Ивановича, восседавшего на почетном месте рядом с внуком. Никому не хотелось попасть на его острый язык.

Анфиса Николаевна постоянно утирала бегущие по слезам слезы, но на нее никто особо внимания не обращал. Вот мать невесты и ее брат были объектом повышенного внимания. Но, поскольку они на следующий день уехали обратно, брату нужно было спешить в школу, то никто с ними толком не познакомился.

После свадьбы молодые стали жить в пристрое Александра. Считалось, что при родителях молодым жить легче. Но у Натальи было совершенно другое мнение. С первой же минуты властная Анфиса Николаевна дала понять, чей это дом и кто в нем главный.

Она так же готовила и для Александра, причем подавала это так, будто Наталье сложно приготовить еду для мужа.

– Она же работает. Устает. Ей некогда. – Это говорилось родне и знакомым таким тоном, что все сразу понимали, что Анфисе досталась в невестки на редкость ленивая неумеха. – Что ж делать? Вот и приходится все делать мне самой.

Наталья с ней не спорила. Дочке еду она готовила сама, так же, как и себе. Ее за общий стол Анфиса Николаевна не звала. Первое время Александр пытался позвать жену, но та отказывалась, понимая, что свекровь будет недовольна.

Вот так и получилось, что с Александром они почти не разговаривали. Он приходил всегда поздно, причем Наталья даже и не знала, где он бывает допоздна, а он не считал нужным ей что-либо объяснять.

Учителя ее профиля в школе не было, поэтому Наталья работала до самых родов. К радости Дмитрия Сергеевича, которому не хотелось укорачивать школьную программу, родила она в зимние каникулы. К удовольствию всей семьи, родился сын. Наследник рода. Назвали его в честь деда – Иваном. Теперь в роду было два Александра Ивановича и два Ивана Александровича. Рождение внука должно было бы примирить свекровь с невесткой, но не примирило.

Анфиса Николаевна горько говорила Клавдии Петровне:

– Да подумаешь, какое достижение – сын! Да это любая сделать способна! Был бы муж на высоте, а остальное приложится!

Та слушала и поддакивала, а потом разносила нелестные слова свекровки по всему селу.

Придя поздравить молодых с пополнением, директор школы великодушно пообещал:

– В феврале я твои уроки убрал, Наталья, но с марта придется впрягаться, и к лету все упущенное наверстать.

– А как же Мария Ивановна? Она обещала подыскать кого-нибудь на мое место.

– Она у нас больше не работает. И пристроить в школу она хотела свою дочку, у которой педагогического образования нет. Интересно, что бы она преподавала?

– Как не работает? – Наталья была уверена, что Мария Ивановна не ушла бы с такого любезного ей сердцу местечка и под страхом расстрела.

– А ее высокого покровителя сняли. Теперь ему чуть ли не уголовное дело грозит за растрату казенных денег. Я ей предложил тихо-мирно уволиться по собственному желанию. Она вняла голосу рассудка.