Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938-1945) - Алексей Буяков

Военная подготовка личного состава волонтерских подразделений проходила на военно-учебных сборах, длившихся от двух недель до месяца. В 1941–1942 годах такие сборы проводились дважды в год, в 1943–1944 – один раз. Инструкторами на сборах являлись офицеры и унтер-офицеры русских армейских отрядов.[287]

Например, в марте 1942 года по приказу полковника Асано в Трехреченскую ЯВМ для проведения занятий по военной подготовке с местным русским населением были направлены прапорщик Л. Мустафин и старший унтер-офицер Тоболов. Возглавлял сборы помощник начальника Военной миссии поручик Идзима. Для сборов были отобраны восемьдесят человек, часть из которых были резервистами, все со своими лошадьми. Весь состав делился на два взвода по два отделения в каждом. Командирами взводов являлись старший унтер-офицер Тоболов и резервист Чебунин. В состав преподавателей-инструкторов входили бывшие партизаны Гордеев и Акулов. В течение месяца участники сборов отрабатывали методы ведения партизанской войны: подрывное дело, совершение походов, нападение на обоз, на концлагерь, переход границы, способы маскировки, административное и политическое устройство СССР и т. п. Сотрудники ЯВМ читали ополченцам лекции на политические темы.[288]

Никакого вооружения, за исключением небольшого количества учебных винтовок и собственных шашек у некоторых казаков, Захинганский сводный корпус не имел. Обращаясь к своему хайларскому детству, В. В. Перминов вспоминает, как по улицам Хайлара «маршировало это воинство в лампасах с… деревянными винтовками, распевая „Зореньку алую“».[289]Во время учебных стрельб все стреляные гильзы подлежали строгому учету и сдавались командирам подразделений. Это лишний раз подчеркивало недоверие японцев к своим русским союзникам. Все огнестрельное оружие состояло на учете у властей, иметь нарезное оружие (винтовки, карабины) запрещалось. Исключение составляли только сотрудники японских и эмигрантских учреждений, которые могли оформить особые разрешения на использование нарезного оружия для охоты.

По воспоминаниям В. Санникова, работавшего на территории концессии Чол, молодые ребята, волонтеры Чольского батальона, «смотрели на эти занятия как на спортивные упражнения; это было развлечением в однообразной таежной обстановке».[290]Многие молодые казаки воспринимали военную подготовку таким же образом. Да и казаки старшего возраста к военной подготовке, организованной ЯВМ, относились достаточно прохладно, тем более что она отрывала от многочисленных хозяйственных дел. Собрать казаков-ополченцев на военные занятия было непросто. В связи с этим военные сборы Ополченческого полка Захинганской казачьей отдельной бригады за весь период войны были проведены только один раз – в ноябре сорок четвертого года.[291]

В целях военной и разведывательно-диверсионной подготовки казачьей молодежи призывного возраста в Хайларе в октябре 1941 года был сформирован специальный отряд, получивший название Хайларского полицейского казачьего отряда. Отряд размещался на Центральной улице Хайлара в комплексе зданий Хайларской полицейской школы, где до сорок первого года русские не обучались. Возглавил отряд есаул Иван Александрович Пешков.

Пешков на основании имеющихся материалов оценивается весьма неоднозначно. Казачий офицер (на 1922 год – сотник 1-го Забайкальского казачьего полка), участник Гражданской войны, он и после ее окончания возглавлял один из белых партизанских отрядов, совершавших набеги на советскую территорию из района Трехречья. Позднее служил в Русской группе войск Шаньдунской армии генерала Чжан Цзунчана. В период советско-китайского конфликта 1929 года Пешков вновь возглавил антисоветский отряд, выполнявший в том числе и функции охранного в приграничной полосе Трехречья. По сведениям, приводимым В. В. Перминовым, «в 1932 году по Трехречью прошли две сотни двух Иванов – Пешкова и Аксенова, сея смерть среди поселенцев. Аксенов и его люди были почти все уничтожены пешковцами и зыковцами».[292]Впрочем, данное утверждение представляется достаточно спорным, поскольку большая часть участников партизанских отрядов, действовавших в приграничных с Советским Союзом районах в двадцать девятом году, была арестована и освобождена только в 1933 году по ходатайству атамана Семенова.

Во время вторжения Квантунской армии в Маньчжурию Пешков, как и некоторая часть русского офицерства, поддержал японцев. По одной из версий, он возглавлял отряд, который вел разведку в зоне ответственности китайских войск западной части Северной Маньчжурии.[293]С установлением новой власти есаул служил в пограничной страже Южно-Аргунской провинции, возглавляя один из погранотрядов, а после увольнения всех русских из пограничной стражи в 1934 году – в полиции Хайлара. Непримиримый антикоммунист, Пешков между тем не был слепо предан японцам, стремясь как можно меньше «выносить сор из избы», не отправляя по первому подозрению русского эмигранта в японскую жандармерию, откуда выходили немногие.

По имени командира Хайларский отряд стал неофициально именоваться «отрядом Пешкова».

Заместителем командира отряда в первые месяцы его существования являлся бывший сослуживец Пешкова по 1-му Забайкальскому полку сотник (в 1922 году – хорунжий) Алексей Ильич Савватеев. Весной 1942 года в связи с болезнью Савватеев был освобожден от занимаемой должности и в дальнейшем возглавил русскую разведывательно-диверсионную школу. После ухода Савватеева новым заместителем командира стал забайкальский казак Иван Зыков (в период Гражданской войны, по-видимому, имел звание не выше вахмистра или подхорунжего), в прошлом, как и Пешков, один из партизанских командиров. В связи с назначением на эту должность Зыков приказом атамана Семенова был произведен в есаулы.

В состав командования отрядом в звании подпоручиков (хорунжих) по распоряжению Военной миссии были назначены Константин Вологдин и Владимир Потапов, ставшие взводными командирами.

Вологдин происходил из забайкальских казаков, в годы Гражданской войны служил старшим урядником 1-го Атаманского полка в войсках атамана Семенова. В тридцатые годы он работал в железнодорожной полиции приграничной станции Цаган и возглавлял местную казачью учебную команду, будучи сам неплохим наездником, за что получал неоднократные похвалы от японских чинов.[294]