Я заберу у тебя ребенка - Яна Невинная

— Нравится дерзить и нарываться? На что ты нарываешься, Оксана? — бархатным голосом ласкает мои дребезжащие нервные окончания.

— Н-ни на что, — глупо заикаясь, бормочу в ответ, пытаясь отпихнуть от себя пышущее жаром мужское тело. Дыхание Арслана так близко, что не могу думать, его терпкий пьянящий аромат не дает сопротивляться, дурманит мысли, покоряет…

— Ты дразнишь меня каждым словом, каждым жестом. Ты же не глупая, Оксана, понимаешь, что провоцируешь, — объясняет, шумно дыша, зарываясь носом в шею, убирает рукой волосы и целует, ласкает миллиметр за миллиметром. А я дрожу, цепляюсь пальцами за тонкую ткань рубашки, пытаюсь спастись, потушить мгновенно вспыхнувший в теле пожар.

Но я же знаю, как будет. Знаю, как нам было вместе. Дико, сладко, жарко. Искушение невероятно сильное и пронзающее насквозь, как миллион крохотных укусов. Он жалит своим напором, попадает точно в цель. И угадывает. Да, я дразню, провоцирую, заманиваю и хочу, чтобы покорял и соблазнял. Чтобы показывал, что не может держать свои руки далеко от меня.

Моя гордость стирается начисто, забываю о своих принципах и данных себе обещаниях.

Но так нельзя, неправильно. Я должна понимать, к чему приведет моя ошибка.

За ошибки надо отвечать.

В первый раз я покупала свое место рядом с детьми. Теперь это место мое по закону. Практически уверена, что тест ДНК — лишь формальность.

Оттого совершенно бессмысленно сейчас таять в объятиях Бакаева, льнуть к нему, позволять его рукам изучать мое тело.

Что же я делаю…

— Поцелуй сама, — требует Арслан, хватая меня за подбородок и полосуя своим пронзительным взглядом, как лезвием. В его глазах — дикая жажда.

Но я хочу большего. Хочу взрыва. Войны. Хочу, чтобы набросился и всё выглядело так, будто он насильно меня заставил. Хочу снять с себя ответственность.

— Нет! — вырываюсь и сбегаю, наплевав на то, как смешно выгляжу. Улепетываю, как трусливый заяц от злого волка. Отбежав на приличное расстояние и, к счастью, никого не встретив, прижимаюсь к стене коридора в найденной нише и долго восстанавливаю дыхание. Жар не покидает моего тела, желания терзают, рвут на части.

Я отказала, должна радоваться, сохранила свою гордость. Но во мне растет и ширится пустота. Необъяснимое чувство потери, обиды. Почему не догнал? Почему не позвал обратно?

Я же надеялась, так глупо надеялась, что подчинит своей воле, а я буду всего лишь жертвой. Он меня переиграл? Надоела? Не хочет со мной связываться?

Он просто отправился в спальню и забыл про меня?

Закрыв лицо руками, в голос смеюсь над своей дуростью. Ну ладно. А что дальше? Где мне теперь лечь спать? Девочки уже точно уснули. В спальню теперь не пойти, у слуг я спрашивать ничего не буду. И страшно представить, если встречу мать Арслана. Никого не хочу видеть. Тихонько выбираюсь из дома и иду на свет в конюшне. Вроде бы беременная кобыла должна родить. Конюх возится с собаками вдалеке, я вижу в полумраке, как он ходит по лугу, а они носятся вокруг него.

Свежесть ночи манит расслабленно выдохнуть и задрать голову, наблюдая за звездами.

Бескрайнее небо поражает своей первозданной красотой. Аж задыхаюсь от восторга и сиротливо ежусь, с досадой думая о том, что могла бы сейчас стонать в постели Бакаева. Но я повела себя как глупый ребенок, испугавшийся ответственности.

Как была незрелой, так и осталась. И некому мне дать дельный совет.

Вижу приближение Хакима и бегло осматриваюсь. Надо, чтобы он меня не заметил.

Юркнув в конюшню, впитываю в себя непривычный запах лошадей и сена. Поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на толстый слой сена, разложенный на большом выступе с приставленной к нему лестницей. Быстро по ней взбираюсь и решаю, что здесь я и заночую.

Ночь я провела на сеновале. Нашла себе потайное местечко и спряталась. Колкое сено долго не давало уснуть, но больше — собственные переживания. Мучили и не пускали в царство Морфея. Обида полосовала душу, вспарывая когтями до мяса, вызывая глупые слезы. Какая-то детская, нелепая. И поступок я совершила совсем не взрослый, сбежала от серьезного разговора и атакующих эмоций. Не справилась.

Арслан не стал меня искать, не бросился в погоню. И немудрено. Я не умею общаться с мужским полом, у меня нет абсолютно никакого опыта. Где мне было его набраться? Когда? Наверняка утомила этого искушенного зрелого мужчину своими скандалами, нападками, выкрутасами. Махнул на меня рукой и пошел спокойно спать. Или помирился с женой? Вдруг он к ней вернется и заберет малышек? Даже думать о подобном боюсь. До тошноты страшно.

Снова начала кусать ногти. Истерзала несчастные отростки, на которых у нормальных женщин красивый аккуратный маникюр. Застарелые раны не давали мне справиться со своей пагубной привычкой.

Чувствовала себя одиноко в стане врага. Самозванкой, которую скоро раскроют и выгонят прочь, лишив самого дорогого…

Наутро, едва очнувшись, слышу радостный детский смех. Ничего не понимая спросонья, пытаюсь выпутаться из вороха сена. Представляю, на кого я сейчас похожа. Даже в зеркало не хочется смотреть. Огородное пугало и то краше будет. Зеркала с собой нет, только телефон в кармане. Вывалился из него, поэтому приходится потратить время, чтобы обнаружить его в сене.

Оказывается, всего лишь семь тридцать утра. Удивленно приподняв брови, пытаюсь сообразить, почему девочки в такую рань в конюшне. Может быть, я всё еще сплю и вижу сон?

Не нахожу ничего лучше, чем проверить самой. Медленно и осторожно переставляя ноги по ступенькам, добираюсь до пола. Вечером подниматься наверх было как будто бы проще, меня подгоняло желание скрыться от Арслана. Теперь же я боюсь свалиться, ведь выступ с сеном находится на приличной высоте.

— Мама! Мама, ты проснулась! — бежит ко мне Лиза, размахивая руками. Подхватываю малышку и прижимаю к себе. Странно, но она словно и не удивлена, что я появилась сверху, как будто из ниоткуда.

— Доброе утро, котенок, — улыбаюсь, приглаживая топорщащиеся в разные стороны кудряшки. Жокейский костюм девочка надела, но прическу ей никто не сделал. Наверное, торопилась в конюшню. Поворачиваюсь и вижу, как Арслан с Зариной идут к нам. Сердце пускается вскачь, прыгая, как мячик для пинг-понга. Вниз-вверх. Хочется зажмуриться и сгореть до пепла от стыда. Мне невероятно неловко за свое вчерашнее поведение.

— Мам, ты представляешь, Звездочка скоро родит! Поэтому мы пришли сюда с самого утра! — докладывает дочь, обнимая мои щеки теплыми ладошками. Говорит прямо в лицо, чтобы я не пропустила ни единого слова и поняла всю важность ожидаемого мероприятия. — Слышишь? Слышишь? Ты будешь с нами смотреть, как появляется лошаденок?

Ни секунды не переставая ерзать, маленькая егоза сползает по моему телу и подбегает к Зарине, что-то ей шепчет на ухо, и та тихонько хихикает в ладошку. С умилением смотрю на дочерей, ощущая, как теплота разливается в душе. Они до невозможности сладкие, и так похожи сейчас, что меня снова окатывает волна сожаления из-за того, что девочки могли никогда не встретиться. Мы, взрослые, взяли на себя ответственность за этих детей и не должны больше делать ошибок.