Бомбовоз Его Высочества - Алексей Волков

Он посмотрел на нанимателей и неожиданно улыбнулся, продемонстрировав остатки зубов.

– Думаете, как контроль над районом взять? Ну, все байки о Центре, об уцелевшем гарнизоне и прочее? Ерунда! Если бы могли отключить, давно бы отключили. Война сколько лет назад кончилась, а здесь до сих пор…

Подтверждая его слова, где-то в лесу взревела самоходная баллиста.

– Ну, им это лишь в помощь. Никакие Отцы не доберутся.

– Нам всем это в помощь, – поправил Вепря Шляпник. – Не слыхали, что творится у устья и повыше? Выродки, какие-то упыри, вообще непонятно кто… Прут из-за реки. Почитай, всех людей уже порезали, и выше, и ниже. Тут хоть этот лес помогает, он же тянется без конца и без края. Но и отсюда туда не пройти, даже если по пулемету возьмем. Сгинем без следа.

Вепрь готовился и к такому варианту. Разумеется, взять в руки Крепость было куда надежнее, но на самый плохой конец…

– Там баллиста ревет? – лишь уточнил он.

– Она самая. Вам-то зачем?

– По столице пальнуть хотим, – признался подпольщик.

Технарь попытался дать ему знак молчать, да опоздал.

– Зачем это?

– Отцы надоели. Раз они прячутся, накрыть весь гадюшник разом… Или они тебе дороги?

– По мне что Отцы, что Матери, – признался Шляпник. – Мне моя шкура дорога. Заряд, может, не сдетонирует, там защита всякая. А вот сама машина заминирована. Специально для таких случаев.

– Ничего. Разминируем ради такого дела, – подал голос Технарь.

– Ладно, – вдруг решился Шляпник. – К баллисте я вас выведу, но внутрь не полезу. Дальше как-нибудь сами, а я в сторонке подожду. Если еще добавите.

– Конечно сами. – Глаза Вепря полыхнули недобрым огнем.

Ему, когда-то звавшемуся всего лишь Мышонком, очень хотелось лично нанести главный удар. Но знаний не хватало, и приходилось полагаться на Технаря. Тот мужик умный, начитанный, должен справиться…

– Залегли! Массаракш!

Пехота действительно не выдержала огня и теперь пыталась окопаться на насквозь простреливаемом поле. Далеко не лучший вариант даже для нее самой. Здесь надолго не укрепишься, а отступать на исходные еще дальше, чем дорваться наконец до врага. Танкам без поддержки тоже впереди ничего не светило. Среди окопов за окружающим не уследишь, пальнут из гранатомета в борт, и гори ярким пламенем.

Казавшееся в Донге паршивым положение на деле было намного хуже. Пока гвардейцы шли в глубокий прорыв и бездарно штурмовали город, хонтийцы нанесли решающий удар совсем в другом месте. А поскольку везде одинаково сильным быть нельзя, оставленные на месте части оказались слабы в сравнении с противником, были разгромлены и отброшены. И теперь хонтийцы весьма успешно развивали наступление на Харрак. Судя по отрывочным сведениям, противостоять им до подхода резервов должны были ополченцы, что у людей сведущих вызывало лишь грустную улыбку.

Военное дело не любит дилетантов.

Одновременно противник пытался отрезать прорвавшуюся к Донгу группировку и окружить ее, но тут были лучшие части, основа клина была подперта заранее, и никакого окружения с разгромом не получилось. Войска довольно спокойно отошли, чтобы затем вновь атаковать, но уже в несколько ином направлении.

Переломить ситуацию пока не удалось. Целый месяц шли непрерывные маневренные и позиционные бои. За это время сдали злосчастный Харрак и еще часть территории, но и у противника тоже было отобрано немало.

Танково-штурмовая бригада превратилась в просто танковую. Даже с учетом пополнений в ней редко насчитывалось одновременно больше трех десятков боевых машин, что уступало по штатам даже батальону. Вдобавок после смерти Лепса нового командира так и не было, и ею вечно командовали какие-то временные люди. Но пока положение оставалось сложным, о переформировании не могло идти речи. Оставалось одно: стиснуть зубы и выполнять свой долг.

«Драконы» поневоле сбавили скорость до самой малой, почти остановились в надежде, что гвардейцы все-таки поднимутся и пойдут вперед, поддерживая танки и поддерживаемые ими. Башни непрерывно двигались в поисках целей, орудия выплевывали снаряды, но и с той стороны продолжался огонь, и пехота упорно не хотела отрываться от спасительной земли.

– Ладно. Я пойду, – решился наконец Чачу.

Что еще оставалось делать?

Набрал в легкие побольше воздуха, словно собираясь нырнуть, выдохнул, решительно открыл люк и резко выскочил наружу. Рядом засвистели пули, но Бат уже спрыгнул с танка, упал за какой-то бугорок, откатился в сторону, а затем заставил себя подняться.

– Гвардейцы! Массаракш! В атаку! Здесь все поляжем! Только вперед! Бей гадов!

Послушались. Там и здесь фигурки в знакомой форме стали отрываться от земли, перебежками устремились на врага. Танки сразу прибавили ход. Даже, кажется, усилили огонь, если такое только было возможно. Окопы противника были совсем близко, когда что-то вдруг больно ударило Чачу в голень, заставило упасть. Сапог мгновенно пропитался кровью. Бат попытался вскочить, но ноги не держали, боль была адской, и тогда лейтенант просто пополз вперед.

– Господин офицер! Вы ранены? – Какой-то гвардеец оказался рядом, потянулся за бинтом.

– Вперед! В атаку, массаракш!

В окопах уже стали рваться гранаты.

Ворвались. Ворвались же!..

* * *

В палате было непривычно спокойно. Казалось невероятным, что никуда не надо идти или ехать, отдавать приказания и получать их, проверять всякие мелочи, что-то рассчитывать, кого-то подгонять. Здесь даже не стреляли. Нигде.

Бывают же такие места! Тыл…

Нога на удивление почти не беспокоила. Пуля перебила кость, и теперь конечность пребывала в гипсе, не давала полноценно передвигаться, но в остальном все было сравнительно хорошо. Еще легко отделался: госпиталь был полон безногими и безрукими, которым уже никакая медицина не поможет вновь стать здоровыми до конца. А кость… Да срастется она, в конце концов! Жаль лишь, даже на прогулку не выйдешь. И странно в то же время: отсюда все началось, и сюда же привезли в госпиталь. Глубокий тыл, перевалочная база. Палунг.

– Можно? – В палату осторожно заглянуло девичье лицо.

Сердце Бата дрогнуло. А он-то мечтал о встрече!

– Конечно, красавица! – подал голос Ронги, сосед.

Вот ему не повезло. Снаряд разорвался рядом, и, помимо контузии, все тело лейтенанта было нашпиговано осколками. Из-под бинтов торчит лишь нос, рот да глаза. А так даже сходить на судно сам не может.

– Сига!

Бат невольно смутился застиранного старенького халата, выданного ему в госпитале. Да еще нога торчит, словно бревно. Ни согнуть, ни опереться…

– А я случайно узнала, что вы здесь. – Девушка прошла, деловито поставила на тумбочку небольшой мешочек с фруктами. – Сильно вас?