Музыка, магия, мистика - Фриц Штеге

По мнению Бруно Вальтера, «вся созидательная и созидающая по образцу музыкальная деятельность человека указывает на ее происхождение из сфер вращающихся небесных тел».

Музыка – это «также послание из внеземных регионов, которое напоминает нам о нашем собственном прежнем происхождении».

В своих рассуждениях мы прошли долгий путь от Пифагора до атомной физики. И как бы мы ни относились к представлению о реально существующей гармонии сфер, с участием или скептически, для нас будет полезным уже само понимание того факта, что игра звуков совершается не на чисто физико-акустическом уровне, а в ней задействованы силы Духа. В ней проявляются глубины души, о которых мы и не подозревали и которые ждут еще своего окончательного объяснения. Древнее «Scio, quin nescio» («Я знаю, что ничего не знаю») приобретает новый смысл для сферы души, относящейся к музыке. Высказывание Андреаса Веркмейстера, сделанное в Позднее Средневековье, что «в музыке скрыто еще множество тайн», похоже, находит отклик в возвышенных словах Макса Планка:

«На протяжении всей своей жизни мы чувствуем, что подчинены высшей силе, сущность которой с позиции точной науки мы никогда не сможем понять, но которую также никто, кто хоть немного задумывается, игнорировать не может. Здесь для вдумчивого человека существует лишь две позиции, между которыми он может выбирать: либо страх и враждебное сопротивление, либо благоговение и исполненная доверия самоотдача.

Единственное, на что мы можем с уверенностью претендовать как на свое достояние, – это высшее благо, которого нас не может лишить ни одна сила мира и которое, как ничто другое, могло бы навсегда нас сделать счастливыми. Это благородный образ мыслей, находящий свое выражение в добросовестном исполнении долга. И кому суждено вместе с другими работать над созданием точной науки, тот вместе с нашим великим поэтом найдет свое удовлетворение и счастье в сознании того, что ему надо исследовать постижимое и спокойно чтить необъяснимое» [166, с. 379].

Мы не согласны с тем, что в обычной речи только созвучие тонов принято называть гармонией. Различие между первозданной гармонией и чувственно воспринимаемым созвучием, по-видимому, заключается в том, что части первозданной гармонии образуются по определенному закону из представлений учения о пространстве, о круге и его дугах.

✽

Основные компоненты первообразов действуют в душе еще раньше. Поэтому ко всему прочему требуется, чтобы чувственно воспринимаемый звук был воспринят сознанием благодаря излучаемой им самим особенности… Первозданному созвучию никаких последующих мер не нужно, так как все его частности изначально присутствуют в душе в качестве причины действия. Они являются не учебным примером для иллюстрации верного научного положения, а в известной мере самим таким положением. Простым сравнением отдельных составных частей созвучия, которое проводит душа, исчерпывается вся сущность гармонии первообразов. Наконец, сама душа, если она активно занимается этими вещами, предстает перед нашими глазами гармонией, если круг и его части… постоянно совершают гармоничное вращение. Таким образом, созвучие все более оживляется и в конце концов обожествляется.

✽

Все первозданные мысли или гармоничные первозданные отношения изначально существуют у того, кто обладает даром их понимать. И все же они не воспринимаются посредством понятий, скорее они происходят от бессознательного влечения, подобно тому как сразу задано количество лепестков у цветка.

✽

Стало быть, все эти небесные движения – не что иное, как вечно чудесное многоголосое пение, которое можно узнать только мысленно, но не через звуки; шествующее над диссонансами напряжения, словно скользящее над расхождениями (syncopationes) или заключительными подтверждениями (cadentias), каким подражают люди посредством естественных последовательностей гармонии.

✽

Способность к гармонии произвел сам Бог Своей волей Творца. Она – часть Его деятельного существа. Как маленькую частицу Своего подобия Он вдохнул ее во всех живых существ, в каждого по его способности понимать.

«Media vita in morte sumus»[69]

Это должно быть здесь…

Еще один быстрый взгляд на старинную карту! Да, здесь. Вот заросшая лесом цепь гор, там – Рёмерштрассе, к западу – долина, там вершина с кольцевым валом крепости – расстояния соответствуют.

Но где развалины монастыря? Передо мной простирается поле пшеницы, словно золотой ковер, окаймляющее небольшой холм. Колосья задумчиво и тихо колышутся под солнечным зноем, жаворонок обращает к небесам свою восторженную песню. И нигде нет даже следа руин – никаких остатков стен – нет ничего!

Вот так моя любовь к древностям сыграла со мной злую шутку! Раздосадованный, я сбрасываю с плеч рюкзак, в сердцах кидаю на землю дорожную трость с ее многочисленными значками, расстилаю на меже[70] в поле плащ и решаю сперва как следует подкрепиться.

Уже полдень – таинственный час Пана. Раскаленный воздух тяжким бременем ложится на иссушенную землю, словно любовный вздох, обвивает меня дыхание налившегося зерна, из глубокой тиши раздается голос природы.

Далекий путь утомил меня. Но как приятно помечтать под нежный запах сигареты! Монастырь – я мог бы хорошо представить его себе по древним описаниям. Здесь предо мной была, наверное, трапезная, за большими сводчатыми окнами сидели монахини во время обеда. Небольшие отверстия над залом конвента[71] ведут к кельям, впускавшим скудный свет. Фруктовые деревья устало прислоняются к серой стене монастыря, которая с правой стороны закрывает часовню. Послушай – не звучит ли там бой колокола? Откуда этот одинокий звук – не из глубин ли холма подо мной?

Все такое нереальное – такое далекое от действительности… Почему бы мне чуть-чуть не ослабить поводья фантазии? Там, справа, из ворот должна была бы выйти монахиня. Или нет, лучше сразу две, чтобы они могли составить явный контраст друг другу. Одна, помоложе, скрывает под чепчиком нити упрямых золотистых волос, глубоко посаженные темные глаза по-детски страстно смотрят вдаль, тонкий, узкий рот слегка приоткрыт, как будто ждет исполнения тайных желаний. Он красив, этот рот, изгибающийся застенчивой дугой – можно ли влюбиться в образы своей фантазии?!

Другая, строгая и суровая, несмотря на летнее тепло, закутывает свое негармоничное лицо в плотную вуаль, откуда выглядывают только мрачные, колючие глаза, словно высматривая добычу. Они прикованы к спутнице – заклиная – излучая магические чары…