Руны грома - Тимур Рымжанов

— Выскочка, — прошипела сквозь зубы Ольга и вышла на крыльцо, чуть ли не толкая перед собой перепуганного насмерть толмача Сурта. — Конрад Бременский, поборник веры и инквизитор, сам будучи рожденным вне брака, ублюдок головореза и мародера Генриха Тирольского, прозванного Волосатые Руки, — выпалила ведьма злобную фразу через переводчика, сама порой переходя на тот немецкий, который был понятен перепуганному и удивленному епископу. — Твой отец, инквизитор, умер от пьянства и сифилиса. Твоего деда убили его же подельники, бандиты, что грабили караваны паломников. Ты потерял свою паству, потому что заглядывался на мальчиков-послушников и прихожан. Погрязший в грехе пьянства, ты смеешь говорить о ереси в землях, крещенных кровью православных воинов!

— Что ты можешь знать о моем отце, старая ведьма?! Он был рыцарь…

— Он был пропойца, бабник и садист! Он убивал, получая удовольствие от смертной агонии своих жертв. Я видела его злодеяния в крестовом походе, после чего прокляла святую римскую церковь за ее жестокость.

— За оскорбление епископа ты поплатишься жизнью, старая карга! — выкрикнул Дитрих, обнажив меч, делая вперед несколько уверенных шагов.

— Вынул меч, железный дровосек, будь готов применить его, — вмешался я, тоже выходя навстречу рыцарю.

— Колдун! — чуть ли не провизжал Дитрих. — Я убью тебя, как кабана на охоте.

— Не смей, Дитрих! — вмешался в разговор командор ордена, имени которого я до сих пор так и не узнал. — Человек, который вырезал половину твоего лагеря и бесследно исчез, так, словно злые духи даровали ему свои крылья, убьет и тебя, как бы силен ты ни был.

— Я щелкну пальцами, и ваши головы расколются, как гнилые тыквы. Вы все проявили крайнюю неучтивость и бесчестие. Возможно, я не стану никого убивать, если вы трое сейчас встанете на колени и поклянетесь, что ни вы, ни ваши потомки больше не ступят с оружием в руках на русскую землю. Вы покинете Псков, уйдете в свои уделы и забудете о существовании Новгородского и прочих русских княжеств. Пусть для вас это станет краем света, за границы которого ступать запрещено.

— Ты требуешь от нас ослушания, колдун, — ответил мне командор совершенно спокойно и сдержанно.

— Глядя на тебя, рыцарь, я могу сделать вывод, что ты человек многоопытный и разумный. Александр действительно мой друг и в некотором смысле ученик. Он бился плечом к плечу рядом со мной, когда наши дружины раздавили стотысячную орду черного войска. Он изучил все мои военные приемы и тактику, которая позволила одержать победу на Неве и у Чудского озера. Неужели после всего этого вы станете упорствовать и отдавать на заклание лучших солдат? Ведь нам, варварам, еретикам, нет дела до того, кто перед нами, простой пехотинец или магистр, послушник или инквизитор. Для нас вы просто завоеватели, чужаки, что вторглись в родные земли. И быть вам битыми до скончания веков. Повторю для тебя, командор, фразу стоящего перед тобой князя Александра: «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет».

— Есть мудрость в словах твоих и друга твоего князя Александра, колдун, — согласился командор, склонив голову. — Но знаю я, что Дитрих оскорбил тебя. Пленил, отнял меч, не дав возможности в честном бою доказать доблести. Я готов ответить за его бесчестный поступок. Сразись со мной, если пожелаешь, и пусть бог станет свидетелем, что я не опозорил рыцарской чести.

— Бог вам судья. Я не рыцарь, но и не палач, чтобы убивать немощных и слабоумных. Ни тебе, командор, ни твоему рыцарю Дитриху не совладать со мной. Хватит уже лить кровь, хватит играть в детские игры. Ты поступаешь благородно, давая понять нерадивому выскочке, что связался он не с тем, с кем следовало бы. Я ухожу в дальний путь, но хочу напомнить, что явлюсь по первому же зову моего друга, и вот тогда пощады не будет. Вот тогда вы увидите гнев мой, и все круги ада покажутся вам пуховой периной, а смертельная хватка — объятьями молодой прелестницы. Я приведу за собой армию таких свирепых демонов, что ненавистные вам сарацины покажутся ангелами небесными. Вот тебе мое слово, рыцарь.

— В один только миг на моих глазах, словно по мановению руки, адское пламя поглотило десяток тысяч воинов Орды, — встрял в нашу пылкую беседу сам Александр, волоча с лестницы перепачканное знамя. — Один миг, и все вокруг воспылало, словно гиена огненная восстала из глубин и явилась божьему свету. Я буду биться силой оружия, я стану вести переговоры и принимать послов. Но лишь до той поры, пока не наступит предел, после которого я буду вынужден просить о помощи моего мастера. И мои дети, и дети моих детей обратятся к нему по моему завету, когда враг встанет у границ и будет грозить земле отцов.

Стараясь сохранить невозмутимость и спокойствие, я продолжал наблюдать, как у послов синеют от страха лица. Наверное, только в этот момент и при стечении таких стремительных обстоятельств они смогли осознать, с какой неведомой силой они столкнулись. Я также понимал, что, уходя дальше в северные земли, я оставляю Александра один на один с безумцами, вставшими у границ княжества. Увы, но ему одному придется расхлебывать все то густое варево, которое мы здесь так щедро заварили. У меня нет больше желания переть на рожон бесчисленных завоевателей, что еще долго будут вертеться у русских земель. Не в этом, так в следующем году кому-то из фанатиков придет в голову гениальная идея излечить от ереси такие богатые и разрозненные земли. Ольга права, без внешней угрозы не бывать объединению. Будут сотни распрей, усобиц и споров, прежде чем удельные князья поймут, что следует объединиться и встать единым союзом против ненавистных захватчиков.

Можно быть рыцарем, а можно быть наемником. Один умирает со слепой верой в то, что поступил благородно, не прожив и четверти века, второй загибается от старости, оставив в наследство потомкам солидный капитал и науку выживания в безумном мире. Каждый волен выбирать, как ему поступить. Каждое мгновение жизни, каждый вдох — это выбор. И никто не вправе указывать или осуждать. Мы выбираем путь, а уж праведный он или позорный и грешный, не нам решать.

— «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет»?! Хорошо сказано.

— Это ты сказал, твои слова, — ухмыльнулся я, устало присаживаясь на ступени крыльца.

— Я сказал?! Наверно, пьян был, вот и брякнул с перепою, — ответил Невский, усаживаясь рядом со мной. — Хорошо, что так все обернулось.

— Кабы не Яшка-предатель да не слабоумный Дитрих Инсбрукский, сколько б тебе еще времени понадобилось да жизней людских, чтобы освободить Псков.

— Не пошел бы я на Псков, — признался Александр устало. — У меня город да земли что твои пороховые погреба: сделал что не так — вмиг взорвется. А немцы все одно не успокоятся, так и будут грабить, что куницы да лисы по курятникам. Вот тесть твой, боярин Дмитрий, прислал гонца с письмом. Пишет, что если пожелаю я, то он готов установить две тысячи аршин ледниковых погребов в чухонской земле. Знак торговой гильдии, распорядителей, коим я должен буду построить двор и усадьбу. А еще выпишет мне бронированную кавалерию из состава императорской армии.

— Соглашайся не раздумывая, — посоветовал я. — Твоих затрат всего ничего, а пользы не счесть. Войско будет квартировать, да не самое последнее, а содержать не надо. Распорядители будут людей, вольных или невольных, брать на работы, тебе опять же не велик ущерб. К тому же и твоя торговля в гору пойдет. К держателю знака торговой гильдии, глядишь, и солидный купец потянется. А купцы, торгаши, они войны да усобицы не жалуют. В смутные времена торговать, оно, конечно, выгодней, но и опасней.