Детектив в белом халате. У каждой болезни есть причина, но не каждому под силу ее найти - Макс Скиттл

Ее слова не соответствуют тому, что я слышу. Мы оба прекрасно понимаем, что в пабах, где она бывает, не знают, что такое безалкогольное пиво.

«Но у меня день рождения!» — протестует она.

Я объясняю Тери, что у меня есть ее личные данные и что если она не превратилась в королеву с двумя днями рождения, то празднование на четыре месяца запоздало.

«Я начну со следующей недели, обещаю. Мне пора идти. Спасибо, Макс!»

После этого разговор обрывается. Очередная битва проиграна, но мы должны победить в этой войне. Тери, выпей за меня в твой новый день рождения.

Четверг, 15 ноября

Только что столкнулся с доктором Филом. Он спросил, нормально ли я себя чувствую после оценки моей работы, проведенной в прошлом месяце. Мне показалось, что он искренне переживает. Вероятно, во время нашей прошлой встречи я выглядел так, словно меня лишили гордости, достоинства и веры в себя. Как я уже говорил, моя реакция была слишком эмоциональной. И, хотя я точно не знаю, как я себя чувствую, я киваю ему.

«Лучше не бывает, босс».

Этот разговор вновь напоминает мне о важном вопросе — о переезде.

Достаточно ли в городе плюсов, чтобы остаться, или в сельской местности слишком много преимуществ, чтобы их игнорировать?

Я вызываю следующего пациента. Как бы то ни было, одно можно сказать наверняка: пятилетняя Джесси с ушной болью вряд ли ответит мне на данный вопрос.

Пятница, 16 ноября

«Вы есть в „Твиттере“? Я вас добавлю».

Кто спрашивает об этом своего врача? Вы что, серьезно?!

Понедельник, 19 ноября

Это будущий заголовок «Дейли мейл». Я перевожу взгляд с компьютера на мистера Уэллса, терпеливо ожидая, когда его запишут на консультацию к отоларингологу (ухогорлоносу). Я выдыхаю и снова смотрю на экран. Потом опять на мистера Уэлса и вдыхаю. «Вряд ли вам это понравится». Его плащ скрипит, когда он откидывается на спинку стула. Может, он работает волонтером в местном отделении «Оксфама»? Я почти уверен, что купил именно у него несколько книжек для Уильяма. Однако разговор на эту тему лучше отложить на другой день, учитывая бомбу, которую я собираюсь бросить.

«Что ж, — начинаю я, не решаясь продолжить. — Следующее свободное окно 24 мая… 2019 года».

Сейчас мне ужасно стыдно за Национальную службу здравоохранения. Мистер Уэллс не двигается ни на сантиметр. Он просто моргает и, нахмурившись, опускает глаза. Его мозг обрабатывает срок. Думаю, если я с оптимизмом скажу ему, что кто-то из других пациентов, возможно, откажется от консультации в течение этих шести месяцев, то я высыплю ведро рафинированной соли на его свежие раны. Зная, что последует дальше, я стараюсь поудобнее устроиться в кресле, но понимаю, что оно вовсе не удобное. Я мысленно отмечаю, что мне стоит попросить менеджера Джаспера купить мне одно из тех больших кожаных кресел с высокой спинкой.

Итак, мы приступаем к брюзжанию.

Мистер Уэллс вступает. Обычно все начинается с полного отрицания того, что такое время ожидания возможно. Недоверчивый смех дополняет его заявление. Затем в нем просыпается гнев. Сначала он винит правительство, потом Национальную службу здравоохранения и, наконец, меня (это удобно, ведь я сижу перед ним). Он упоминает, что платит налоги (обычно все об этом говорят). Я киваю в знак того, чтобы он продолжал. Далее идет торг. Этим он ничего не добьется, но я все равно слушаю и объясняю, что даже если бы я написал супер-пупер-особенное письмо о том, что ему требуется срочная консультация по поводу хронической рецидивирующей ушной инфекции, то это не ускорило бы процесс. Затем он дуется и пытается вызвать у меня чувство вины. Говорит, что его жизнь будет поставлена на паузу, пока он ждет консультации отоларинголога. Если бы я был чуть менее опытным и работал терапевтом первый год, то, возможно, прогнулся бы и дал обещания, которые не смогу сдержать. Теперь, когда у меня за плечами три года в профессии, я знаю, что прогибаться под пациента не вариант: мои руки связаны, как и его. Наконец, застегнув плащ и закинув сумку на плечо, мистер Уэллс кивает мне и говорит: «Ну, что поделаешь». Он вошел в стадию принятия. Я улыбаюсь и провожаю его.

Иногда самое сложное для терапевта — это не прогнуться под пациента. В нас заложено желание помочь и сделать все возможное, но действительность такова, что приходится умерить свой пыл. Мы должны действовать рационально, не терять связь с реальностью и управлять ожиданиями пациента, каким бы трудным ни был разговор. Заполняя медицинскую карту, я понимаю, что путь, который мы прошли с мистером Уэллсом, отражает пять теоретических стадий горя Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. У меня болит голова.

Мне потребовалось время, чтобы усвоить урок о том, что находится под моим контролем, а что нет. Однако мне все равно очень тяжело мириться с разочарованием и гневом, которые испытывает пациент по отношению к системе, которую я не контролирую. У меня появляется ощущение, что я недостаточно стараюсь. По сути, у меня возникает чувство, будто кто-то сказал, что разочарован во мне, а мы все знаем, как глубоко это может ранить.

Мой следующий пациент задерживается, и у меня есть минутка, чтобы продолжить поиск средств от царапин на автомобиле.

Вторник, 20 ноября

Получил письмо от менеджера Джаспера. Очевидно, он не собирается покупать для меня большое кожаное кресло с высокой спинкой, как у сильных мира сего, потому что я не лорд Алан Шугар из шоу «Ученик». Однако он согласен найти мне подушку.

Победа!

Четверг, 22 ноября

Любопытно! Я просматриваю карту Пэтси. Честно признаться, я даже не в курсе, как у нее дела. Последний раз мы виделись более четырех месяцев назад. Я пытаюсь вспомнить нашу последнюю встречу.

Ах да! Я был у нее дома и обнаружил интертриго между складками ее живота.

Понятия не имею, почему она избегает меня так долго, она просто потрясающая! Я должен навестить ее в скором времени, чтобы узнать, как она себя чувствует, и получить дозу ее невероятно солнечной энергетики.

Я просматриваю записи о консультациях и телефонных звонках других терапевтов и социальных работников, которым я сообщал о Пэтси. Такое иногда происходит в терапии: вы активно взаимодействуете с пациентом, а потом он просто исчезает с радаров. Это может быть связано с рядом причин. Вы уходите в отпуск, а он попадает в больницу. Но часто причина в том, что вам становится очень трудно уследить за всеми тарелками, которые одновременно вращаются в воздухе.

У меня, как и у любого другого терапевта, просто слишком много пациентов, чтобы я мог еженедельно принимать активное участие в их жизни.

Я набираю номер руководителя местного сообщества эрготерапевтов[18]. Спустя пять минут разговора с эрготерапевтом Беном у меня создается впечатление, что я участвую в шоу «Хрустальный лабиринт». Нам предстоит разгадать следующую головоломку: как взвесить пациентку, если она не может подняться с постели, а у бригады скорой помощи не получается пронести ее через дверной проем, чтобы поместить на весы для крупных животных из зоопарка (я не шучу). Сообщество эрготерапевтов не может установить потолочный подъемник, пока Пэтси не взвесят, поскольку она, вероятно, очень близка к предельно допустимому весу. Это означает, что она может сорвать потолок, если ее точный вес не будет определен.