Подсолнухи зимой. Крутая дамочка - 2 - Екатерина Вильмонт

– Боже, какой ужас! – перекрестилась Эличка.

– Что мне оставалось? Когда выехали на Ярославку, онистали командовать: направо, налево и так далее, я со страху даже дороги незапомнил. Заехали довольно далеко, свернули на проселок, они отобрали у меняденьги и телефон и велели убираться подобру-поздорову, а сами на моей машинеумчались. И я остался один, практически ночью, в лесу… Как в кино, ей-богу!

– Вы очень испугались? – полюбопытствовала Нуцико.

– Что вы! Я был просто счастлив. Они оставили меня вживых, даже не избили, не покалечили! Я был вне себя от счастья. А пока ехал,уже прощался с жизнью. Ну а дальше я пошел по дороге, набрел на железнодорожныйпуть и по рельсам, вернее по шпалам, побрел куда глаза глядят. В конце концоввышел к какому-то полустанку. Там и дождался электрички. Ехал зайцем. А навокзале заявил в милицию. Оказалось, что один из ментов слушает мои передачи, ион подбросил меня до дома. Вот такая история.

– Документы тоже пропали? – спросила Марго.

– К счастью, нет. Документы были в куртке, они на нихне покушались. Вот такой вот детектив.

– Хотелось бы понять… Если бандиты забрались в вашумашину, Даня, то почему ж они ее просто не угнали? Зачем было ждать вас?

– Дорогая моя Нуцико, это как раз понятно. Если бы онипросто угнали машину, я бы тут же заявил об угоне. А угнав ее вместе со мной,они выиграли практически всю ночь. Скорее всего, машина была им нужна длякакого-то дела, и, вполне вероятно, они ее уже кинули где-нибудь. Ох, каквкусно, какое счастье, сидеть тут, среди моих любимых женщин, пить кофе…

– Почему вы ничего не едите?

– Не хочется, все-таки стресс нешуточный…

На самом деле Лидочка утром сытно его накормила.

– Значит, в милицию ты заявил? Что ж, сочувствую. Номне пора.

– Марго, почему ты так? Чем я виноват? Тем, что поехалк Богословской? Я просто хотел сделать экспертизу и еще… Я вчера случайноувидел, что тебе по-прежнему приходят эсэмэски…

– Ты просматривал мою переписку?

– Боже мой, нет. Просто пришло сообщение, я машинальнооткрыл и увидел… Понимаешь, эсэмэски без указания отправителя обычно посылаютсяс компьютера, я хотел выяснить, есть ли там в доме компьютер… Только и всего.

– Выяснил?

– Да. Компьютера нет. И еще – стилистика этих посланийне Светкина. Это что-то другое. Я очень советую тебе поменять телефон. Хоть накакое-то время избавишься…

– Спасибо за заботу. Все, я пошла. До свидания.

Кажется, все было зря. Жаль, если машину действительноугонят…

– Нуцико, дорогая моя Нуцико, ну скажите вы мне, чтоэто с Марго? Я не понимаю… Неужто она все еще не может простить мне ту пьянку?

– Даня, мне трудно сказать… Но вы зря сказали, что былиу Богословской.

– Но почему? Я же честно все сказал, я был там, мнеоткрыла средняя дочка, неприятная, дурно воспитанная и безусловно несчастная,сразу меня узнала, сказала, что Женька, моя предполагаемая дочка, уже спит, яспросил про компьютер и ушел. Вот и все. Какой в этом криминал?

– Даня, ну откуда же мне знать? Это дело мужа и жены.

– А может… У нее появился кто-то другой?

– Не знаю, но не думаю. Марго подавлена, она неважновыглядит, а если у женщины кто-то появляется, у нее глаза сияют.

– Пожалуй, вы правы.

– К тому же Тошкин уход тоже подействовал на нее.

– Нуцико, я не смел говорить на эту тему, Тошка не моядочь, хотя я очень ее люблю, но вы считаете нормальным отпустить девочку воттак?..

– Марго боялась сломать дочери жизнь.

– А вам это представляется нормальным?

– В данном конкретном случае – да, как это ни покажетсявам странным. Да и времена нынче совсем другие…

Марго почему-то не поверила ни одному слову мужа. Уж больновсе эффектно получилось. Хотя бывает всякое… Но она нутром чуяла – врет! Врет,чтобы разжалобить меня, чтобы вернуть себе прежний душевный комфорт… А мнепротивно… Мне вдруг все стало противно… Скажу ему, чтобы уходил… Не могубольше… И какое счастье, что ничего не получилось с ребенком… Я бы не потянула,у меня совсем нету сил…

– Маргарита Александровна! – встретила ееЛена. – Вам тут звонили из Первой Градской…

– Что? – у Марго упало сердце.

– Сообщили, что ночью умерла Матильда Наумовна Пундик!

– Она была в больнице? Я не знала! Телефон оставили?

– Да. Соединить?

– Конечно.

Усталый женский голос сообщил, что ночью «скорая» привезлаМатильду в тяжелом состоянии, они пытались что-то предпринять, но напрасно. Онатолько успела дать телефон и просила известить Марго, когда умрет.

– Но отчего она умерла?

В ответ Марго услышала длинную фразу, напичканнуюмедицинскими терминами, которых она не поняла.

– Я не понимаю. Это что, инсульт, инфаркт, онкология?

– Нет. Это, если говорить на понятном языке, –самовнушение. Она решила, что умрет такого-то числа, и умерла.

– Покончила с собой?

– Нет. Она, конечно, была уже стара, организмизношенный, но вполне могла бы еще годик-другой протянуть. Такие случаимедицине известны. Я поняла, что хлопоты по похоронам возьмет на себяконсерватория?

– Да, разумеется, но надо им сообщить, я всесделаю. – Лена, Аля здесь? Позови ее!

– Маргарита Александровна, ее нет, вы же сами послалиее к Варпаховскому.

– Ах да! Хорошо, никого ко мне сейчас не пускай.

Марго открыла сейф и достала желтый конверт. Что же все этозначит? Да, Матильда всю жизнь была чудаковатой особой, но чтобы такое учудить…Неужто так бывает – решила умереть и умерла? Впрочем, о чем-то подобном ячитала, даже у Чехова есть что-то на эту тему… Но что же теперь будет сТаськой? Впрочем, если у нее настоящий талант, пробьется… Интересно, что ещеэта безумная Пундя придумала? Марго вскрыла конверт. Там лежали еще триконверта, поменьше. На одном было написано: «Марго». «Прости, дорогая моядеточка, что обременяю тебя уже после смерти, но ты единственная, на кого ямогу положиться. Заклинаю тебя – выполни мою последнюю волю. Пусть похоронамизаймется консерватория. Все распоряжения по этому поводу давно лежат в сейфедиректора. Возьми ключи, которые ты найдешь в конверте, и немедленно поезжай комне на квартиру. Там, в ящике секретера, возьми деньги и купи цветы на моипохороны. Только белые розы. И всем, кто пойдет на похороны, скажи, чтобыдругих цветов не приносили. Пусть панихида состоится в Малом зале. Никакихпопов, раввинов даже близко не подпускать, и речей тоже никаких. Пусть играеторган, горят свечи и поют мои ученики. Квартиру со всем содержимым я оставляюсвоей племяннице из Киева, все это есть в официальном завещании. Конверт,адресованный Андрею Воздвиженскому, постарайся вручить ему как можно скорее.Полагаю, он будет на моих похоронах. У него днями предстоят концерты в Москве.Второй отдай Тасе. И бога ради, уговори эту провинциальную клушу, ее мать,сделать все так, как я считаю нужным. Тасе это пойдет на благо. Разрешаю тебе вскрытьоба конверта, чтобы ты не действовала вслепую. Эта мысль пришла мне в голову,когда я уже заклеила конверты. Извини. Очень, очень тебя прошу сделать все вточном соответствии с моими указаниями. Поверь, такой талант, как у Таси, недолжен пропасть. Жаль, я только с того света смогу увидеть ее триумф, но пустьона знает – я всегда буду рядом с нею, буду – пусть это звучит дажекощунственно – ее ангелом-хранителем. Ведь, кроме всего прочего, она внучкаСаши, человека, которого я любила всю свою жизнь, хоть и безответно… Да, кромеденег, которые лежат в столе, я хочу, чтобы ты взяла себе ту серебряную ладью сЛоэнгрином, которую ты так любила в детстве. Храни ее, а потом передай Тошке. Ясовершенно уверена, что ты все сделаешь как надо, дорогая моя Марго. Тебеначнут говорить всякие глупости о моей смерти. Не верь. Просто мне не так давноприснился сон, что я больна, неизлечимо, ну ты понимаешь… Я обследовалась,врачи сказали, что все у меня в порядке. Но я им не поверила. И решила умереть,я всегда знала, что смогу это сделать. Нет, я не травилась, не делала уколов, япросто решила умереть, пока я в здравом уме и твердой памяти, и умерла. Вот ивсе. Не надо лить слезы, не надо устраивать поминки. Ничего! И заранее спасиботебе. Постарайся быть счастливой. Если сможешь. Твоя Пундичка».