Эксцессия - Иэн Бэнкс

Это напоминало зависимость человеческого мозга от тела и так и называлось: Принцип Зависимости или “ПЗ”. Нельзя было забывать о том, где находятся выключатели, как бы ни хотелось забыть о них хоть на миг. Это и была одна (пусть и не главная) из причин, по которой цивилизации так упорно стремились к обретению статуса “продвинутых”. Если этот путь избирался, то постепенно опора на материальную вселенную становилась рудиментарной. Рамки мира становились тесны.

А вот Культура не хотела стать “продвинутой”, по крайней мере, в глобальных масштабах, и, по крайней мере, в ближайшие тысячелетия. Она прекрасно понимала, какие трудности ожидают ее там, в неведомом.

В то же время в ее насквозь гедонистическом обществе был достигнут некий компромисс между макрокосмической неуклюжей галактикой и трансцедентальными возможностями священного Ирреала.

Именно поэтому…

Внезапный сигнал вернул гигантский корабль к базовой реальности:

х” Горный Хребет в Слезах” оОСТ “Сновидец”

Сделано.

Корабль размышлял над этим посланием, состоявшим всего из одного слова. Значит, время пришло. Он удивился овладевшему им смешанному чувству. Затем послал недавно созданный флот дронов проверить ход эвакуации.

Затем он отыскал Аморфию – аватара, как завороженный, бродил по одной из панорам сражений. Корабль велел ему нанести еще один визит женщине по имени Дейэль Гилиан.

Генар-Хафун определенно был не в восторге от своих апартаментов на борту боевого крейсера “Клятва На Клинке”.

Что это? – спросил он, морща нос. – Метан?

– “Метан не пахнет, Генар-Хафун, – ответствовал спецжилет. – Предполагаю, что запах, который вы находите отвратительным, может, быть смесью метанала и метиламина”.

Чертовски отвратный запашок, должен сказать. “Уверен, что ваши слизистые рецепторы со временем перестанут его замечать”. Также очень надеюсь на это.

Он стоял в помещении, которое должно было стать его спальней. Гипотетическая спальня была холодной. Зато очень большой: десять квадратных метров. Пространства хоть отбавляй – но очень, ну просто очень холодно, даже видно пар, вырывающийся изо рта. Он откинул капюшон спецжилета, чтобы осмотреться. Его “апартаменты” состояли из вестибюля, комнаты для отдыха, совершенно жуткого вида индустриальной кухни со столовой (здесь вполне могли готовить себе обед какие-нибудь современные каннибалы), столь же пугающе механической ванной и вот этой так называемой спальни. Стены, потолок и пол были выложены белым пластиком. Пол выпячивался квадратом, создавая платформу, на которой распростерлась гигантская белая штуковина, напоминавшая облако.

Что это такое? – спросил он, указывая на квадратный выступ.

“Думаю, ваша кровать”.

Я понимаю. Но что вот это… что это лежит на ней?

“Стеганое одеяло? Может быть, перина? Короче, покрывало”.

И что им покрывать? – спросил он с досадой.

“Ну, я думаю, скорее всего, вас… когда вы будете спать”, – неуверенно отвечал спецжилет.

Человек сбросил свой мешок на сверкающий пластиковый пол, наклонился и пощупал покрывало. Оно оказалось удивительно легким и мягким. Может, немного сыровато? Тактильные рецепторы спецжилета были в явном смущении. Тогда он снял перчатку, и попробовал пресловутое одеяло незащищенной рукой. Холодное. И, кажется, в самом деле сырое.

Модуль, позвал Генар-Хафун, собираясь получить полное представление о предмете.

“Вы не можете говорить со Скопелом Эффранкуи напрямую”, вежливо напомнил спецжилет.

– Черт! – вырвалось у Генар-Хафуна. Он потер материал между пальцев. – Ведь оно же сырое, как тебе кажется, сюртук?

“Сыроватое, я бы сказал. Вы хотели попросить меня связаться с кораблем, чтобы он соединил вас с модулем?”

О, нет, не беспокойся. Мы стартовали?

Нет еще.

Генар-Хафун покачал головой.

– Жуткий запах, – сказал он и снова потянул руку к покрывалу. Да, следовало настоять на размещении модуля внутри корабля, чтобы можно было жить в привычной обстановке. Задиры сказали, что это невозможно. Модуль протестовал, и Генар-Хафун также проворчал что-то неодобрительное. Но тогда ему показалось, что в отсутствии этого занудымодуля найдутся свои прелести.

Теперь он уже не был в этом уверен.

Послышалось отдаленное ворчание. Пол под ногами начал вибрировать, затем дрогнул, да так, что Генар чуть было не потерял равновесие. Покачнувшись, он вынужден был опуститься на странное покрывало-облако.

Под ним что-то хлюпнуло. Генар ошалело уставился на источник звука.

“Поехали”, – резюмировал спецжилет.

Напевая себе под нос, человек склонился над маленьким костерком, разложенным на полу ангаpa. Вокруг него в немом величии выстроились корабли, точно остовы громадных деревьев в окаменелом лесу. Джестра Ишмесит исполнял свои обязанности в системе глубоких пещер, известных под объединяющим названием “Подачка”.

Подачка была громадным неровным астероидом, двести километров в поперечнике в самой узкой точке. На девяносто процентов она состояла из чистого железа. Это был осколок. Катастрофа разразилась свыше четырех миллионов лет назад, когда в планету, частью ядра которой являлась Подачка, врезалось гигантское небесное тело. Выброшенная из своей солнечной системы. Подачка скиталась меж звезд четверть жизни вселенной, так и не захваченная ничьей гравитацией, но испытывая слабое влияние всего, мимо чего пролетала. Подачка была обнаружена тысячелетие назад дрейфующей в дальнем космосе: на нее почти случайно наткнулся некий ОСТ, предпринявший слишком сложный вираж между парой солнечных систем. ОСТ произвел краткое обследование простой и однородной структуры Подачки (большего внимания со стороны корабля такого уровня она и не заслуживала), а затем оставил ее, как орнитолог окольцованную птицу. Он же и нарек ее столь странным именем.

Когда пришло время, а это случилось пятьсот лет спустя, и понадобилось конверсировать гигантскую военную машину, созданную Культурой, чтобы разрушить аналогичную структуру Айдаранпев, Подачке внезапно нашлось применение.

Большинство кораблей Культуры было уже списано и демонтировано. Часть оставшихся была полностью разоружена, став транспортом для небольших срочных перебросок различных грузов – пассажиров, например, – в тех редких случаях, когда передачи одной только информации было недостаточно для разрешения проблемы. Через двести лет после воины число летательных аппаратов значительно уменьшилось по сравнению с началом конфликта.

Однако несколько тысяч кораблей (это составляло менее одного процента от первоначального общего числа) сохранялись в резерве, при полном боекомплекте, с Переместителями, боеголовками и прочим – на случае срочной мобилизации. Эта законсервированная военная техника хранилась далеко от Орбиталов – с их повышенной плотностью населения и оживленными городами, далеко от оживленных космических трасс. Только сильными телескопами можно было засечь эти гигантские склады в глухом холодном Космосе. Культура специально выбирала для этой цели особые места: тихие, тайные, укромные, вне проторенных дорог. Места, где еще даже не пахло вездесущим вирусом вселенной – жизнью.