Идеальный гражданин - Марина Серова

заставляли подписать бумаги о получении очередной одежды или еды, в лучшем случае пару дней кормили и давали отлежаться в подвале приюта. А потом отправляли в свободный полет, как Венчика. Но он сам ускорил свое освобождение, требуя раскрытия тайны их содержания. Вся мошенническая схема блогера теперь мне была ясна, можно отправлять официальную власть для сбора доказательств. Вот только остается два вопроса без ответа. Что за два широкоплечих парня раскидывают ночью по улицам бродяг? И какое отношение имеет махинация с деньгами приюта «Благо» к смерти его руководителя Андрея Жогина?

Глава 9

Вольную пташку Вениамина я отпустила поскорее прочь, чтобы он наконец мог полежать под открытым небом на сырой грязной земле. Может быть, это придает ему силы? Честно говоря, я уже и сама готова полежать на земле, вдруг оттуда мне придет идея, кто убил Жогина. Но эзотерические упражнения оставлю на потом, если совсем не останется вариантов. А пока есть поле и для обычной моей деятельности – разговоров со свидетелями.

Внизу я разыскала двух соседей Венчика, таких же бродяжек, что провели несколько дней и ночей в этом отеле с одной звездой. Чтобы бомжи были посговорчивей, я заранее приготовила купюру. Взмах в воздухе волшебной бумажкой, и сидящие на кухне мужчина и женщина улыбаются мне беззубыми ртами.

– Расскажите, как вы здесь оказались, – попросила я, присев возле стола.

Женщина снова послала мне улыбку, теперь с налетом печали из-за опущенных уголков рта.

– Я раньше поваром работала, всю жизнь людей кормила. Вот угощайтесь, – бродяжка подвинула мне тарелку с действительно красивыми бутебродами. – А на старости так вышло, что самой и поесть нечего.

Так я до обеда не освобожусь, если выслушивать все их печальные истории.

– Мне очень жаль, что так сложилось. А расскажите, как вы попали сюда, в благотворительный фонд? Откуда узнали?

– А это девушка меня привела, такая она… ну немолодая девушка. Вроде как девица, худенькая, шпала, а лицо все в морщинах, помятое. У меня такое вот бывает, если я гуляю неделю, а то и две. Но потом вот масочку из огурчиков раз на морду, и готова!

– Ты всегда красавица-волшебница, – пропищал ее крошечный спутник, одним махом скрутил из салфетки розу и вручил своей даме. Та склонила кокетливо голову набок, сунула длинный нос и закатила глаза, демонстрируя восторг от аромата бумажного цветка.

– Как вы познакомились с этой девушкой? Как ее звали? – Я привыкла к тому, что часто свидетели забывают или не догадываются о моей конечной цели, с головой погружаясь в воспоминания.

– Забыла я, – развела виновато руками бездомная женщина. – С этой выпивкой память становится совсем дырявая. Вот и тебя не помню, как зовут. И ее тоже. Я на вокзале у женщины этой бутерброды бесплатные на закусь нам брала, вот с ним, – моя собеседница кивнула головой на своего поклонника, видимо, имени его тоже не помнила. – Ну и сделала ей замечание, что не по стандартам нарезана ветчина. Не должна она за края свисать хлебного кусочка. Объяснила все, как положено, а потом разговорились. Она и предложила к ним в приют пойти поваром. Наобещала, что буду готовить таким же, как я, кто на улице живет. А мне так готовить захотелось, ну руки аж зачесались. Я ведь и в кафе работала, и в садике ребятишкам каши варила, на блинах пять лет простояла в киоске. Мне вот глаза завяжи, а тебе вслепую тесто заведу и блинов нажарю. Вся память тут, в руках! – Она сжала длинные узловатые пальцы.

Миниатюрный мужчина улучил момент и чмокнул ее в сжатый кулак. Бомжиха игриво захихикала и подвинула ему тарелку с бутербродами поближе.

– И вы здесь готовили? – уточнила я.

– Да нет же! Обманули, как всегда бездомных обманывают! Ведь нас любой обидеть пытается. Школьник мимо идет – кинет камень, черные риелторы у меня квартиру на бутылку выменяли, все слабостью норовят воспользоваться. И эта такой же оказалась. Хотя я ей поверила, вот его с собой прихватила, хотела в божеский вид привести, приодеть, – бродяжка ласково потрепала спутанные волосы своего напарника. – Наобещала с три короба, что документы нам выправят, работу дадут, проживание, питание, одежду. Сюда притащила. И потом они устроили страшную ругань, девица эта и какой-то мужик, лицо у него как на иконе. Она покричала, покричала и упорхнула, оставила нас в его лапах. Мужик сунул документы на подпись, что согласны с условиями проживания, дал бутылочку и запер в комнатушке. Больше мы света белого не видели.

Я принялась искать фотографию Жогина в социальных сетях, пока бездомная повариха продолжала свой рассказ:

– И ведь сидели бы там неизвестно сколько, пока нас Вениамин не спас. Он ход нашел, предлагал сбежать, но я боялась. Ведь найдут и покалечат, я столько навидалась в девяностые. Меня и бандюганы прессовали, дань брали за точку на рынке, где я своими фирменными блинчиками торговала. Знаю, что они не отстанут, пока свое не получат. Наше дело маленькое – терпеть. Вот помню…

Я поспешила остановить воспоминания слишком уж давнего периода, показала экран смартфона оборванцам:

– Это тот мужчина вас закрыл здесь?

– Он, он! Такой красивый, но нервный, покричать ни разу не любит, – в голос воскликнули возмущенные пленники.

– А он вам выдавал еду, одежду новую, деньги или документы?

– Ничего-ничего, – возмущенно каркнул маленький мужичок. Он принялся считать и загинать пальцы. – За три дня одна бутылка беленькой, на затрак бутерброды с колбасой, на обед пельмени, на ужин пряники с молоком. Моя ласточка чуть не потравилась на такой диете, сплошной глютен и стабилизаторы!

– Спасибо, – купюра перекочевала в карманы бомжей. – Ну, вы можете пока не уходить, ваши показания будут полезны для следствия. Чтобы полиция могла найти похитителей, которые вас закрыли. Кстати, а что мужчины говорили, которые Вениамина на улицу вышвырнули?

– Только кулаком нам погрозили и сказали, мол, будете возмущаться, тоже вылетите отсюда обратно на улицу, – покачала головой бывшая повариха. Она с трепетом сунула деньги между грудей, откашлялась и выразительным взглядом подняла из-за стола спутника. Тот по молчаливому приказу смел бутерброды в салфетку, поклонился и потопал к выходу.

– Вы это, у нас дела, – без тени смущения женщина