Маруся-2. Попасть - не напасть - Галина Гончарова

– Это каторжники?

– И каторжане есть, и вольнонаемные, – отозвался Иван Федорович.

Да, отличить одних от других было несложно.

– И вы их каждый день разводите по местам?

Мужчины опять переглянулись.

Я поняла, что КЗОТов, правозащитников и прочего здесь отродясь не водилось. И люди спят прямо здесь. И годами не видят солнечного света. И…

– Это просто убийство!

– Машенька, – вздохнул Храмов. – Сюда попадают за серьезные грехи. Такие, как убийство, как раз. Разбой, грабеж… да, еще политические. Ты думаешь, они заслужили что-то лучшее? Они так же убивали своих жертв.

Я прикусила губу.

– Все равно… это медленная и мучительная смерть.

– Пусть приносят пользу, – безжалостно отозвался Храмов.

Меня передернуло, но спорить я больше не стала. Жутко это…

Сам рудник меня не напугал. Мне было там вполне уютно и спокойно. Ни невроза, ни клаустрофобии, или что там испытывают люди под землей.

Я понимаю, что надо мной тонны камня, но – я не боюсь. И прислушиваюсь к своим ощущениям.

Мне – спокойно?

Да, мне спокойно и уютно. Дискомфорт у меня от вида людей в руднике. А сам рудник… я медленно касаюсь пальцами стены штрека.

– Здесь хорошо…

Мужчины ждут, пока я освоюсь. Я медленно веду пальцем вдоль стены. Вот порода, вот прожилка руды, вот еще одна прожилка…

– Рудные жилы там, внизу?

– Да.

– Можно посмотреть?

Мы спускаемся все ниже и ниже. Конечно, не втроем, за нашими спинами теснятся еще человек десять. Все вооруженные, все оглядываются по сторонам…

На этом руднике добывается медная руда, иногда попадается малахит. Почему мы сюда приехали?

Возникла проблема.

Подземные воды.

Откуда они – непонятно, но они буквально затапливают штреки, гибнут люди… это-то ладно, но ведь и до жил не добраться. А добычу как вести?

Храмов сейчас должен был принять решение – куда вести дальше. Может, прекратить добычу, может, начать разработку в другую сторону, или еще что…

Вот и один из нижних ярусов.

Жила…

На первый взгляд я бы не отличила медную руду от обычной породы. Чутье подсказывало – это другое. Я коснулась пальцами медной руды, не обращая внимания на окружающих, потом посмотрела на Храмова.

– Можно, чтобы все отошли? Я… хочу послушать!

– Конечно, Машенька.

Пара минут – и я осталась почти одна. Присутствие людей я ощущала на грани сознания. А вот горы…

Могучие, древние… и усталые.

Люди, ох эти люди, которые лезут, терзают их, вредничают, пакостят… эти горы устали от людей. Им хочется покоя, а в них лезут, и лезут, и земля отторгает тех, кто пришел…

Жила?

Да, есть жилы и крупные. Влево, вниз, потом еще туда, вглубь породы… я бы легко показала их и проследила.

А еще есть полости. И подземные воды тоже есть. Я отлично их чувствую. Кстати – не так далеко. Вот полость с рудничным газом, а если спуститься метров на десять пониже, будет подземная река.

А что бы сделать с жилами?

Я задумалась.

С одной стороны, мне не нравится рудник. Мне не нравится, что здесь делают с людьми.

С другой стороны, это и мое благосостояние. И моих детей тоже.

Нельзя ли льзя?

То есть – нельзя ли извернуться так, чтобы и горы сильно не тревожить, и людям быдло чуть полегче, и медь добыть…

Насколько сильна моя власть над рудными жилами?

Я прислушалась к себе.

Забавно…

Если брать, как мага земли, то силенок у меня маловато. Раз-два и обчелся. Меня пара заклинаний вымотала до предела.

А если вспомнить о крови Полозов?

А тут совсем другой разговор. Я же чувствую горы, не тратя и капли своего дара. Я просто их ощущаю, как часть себя. Или себя, как их часть.

Что сложного понять, где у тебя рука, где нога, где кожа, где вена?

А что сложного пошевелить ногой? Или рукой?

Я крепко задумалась. Прижалась к стене посильнее, почти слилась с ней.

Вот есть жила.

Большая, хорошая… и идет под горой. Глубоко.

А если ее повернуть? Или проследить?

Я зажмурилась еще крепче…

Медленно, очень медленно передо мной проступало все, что я хочу увидеть. Это как смотреть в головоломку. У меня в детстве была такая – стеклянный куб-лабиринт. И по нему надо было прокатить металлический шарик.

Сначала вертишь его в руках, и он кажется тебе просто мешаниной из стекляшек. А потом начинаешь видеть что и куда идет, как это выглядит…

– Сергей Никодимович! – негромко позвала я.

Супруг подошел ко мне очень быстро.

– Машенька?

– А можно мне лист бумаги? И уголек какой?

– Хм… сейчас посмотрю.

Нашелся и лист, и грифель. И я принялась чертить, даже не открывая глаз.

Рисовать я по-прежнему не могу. А вот сделать примерную карту выхода жил…. Почему нет?

Зарисовать сейчас, наверху прикинуть по памяти, чтобы ничего не забыть. А тут вообще сплошной малахит идет!

И медный изумруд!

С ума сойти! Он же редкость дикая!

– Машенька?

Храмов терпеливо ждал. Я дочертила последние линии, и кивнула.

– Можем подниматься.

– Вы что-то увидели?

– Да. Есть ли карта рудника? И самих гор?

– Конечно, есть. Хотя и не слишком подробная, но…

– Мне подойдет любая.

* * *

С любой я погорячилась. Но спустя час, проведенный в кабинете управляющего, две выпитые чашки чая и две сотни вспомненных матерков, я кое-как смогла соотнести то, что увидела с тем, что нарисовали местные умельцы. И принялась черкать грифелем по карте.

– Вот здесь можно пробить шурф. Здесь – вода. Здесь полость с газом…

Мужчины смотрели в полном ошалении.

– А вот тут жила. И еще вот здесь, примерно, малахит. Там такая залежь! Вагонами выгружать придется… не знаю, как вы это на поверхность вытащите!

– Машенька, вы уверены?

Я хмыкнула. И черканула значок на карте.

– Здесь ни шурфов, ни штреков нет, правильно?

– Да.

– Попробуйте поискать здесь? Если руда найдется, вы ищете, где я скажу. Что вы теряете, кроме пары дней работы?